Когда оживают Тени

Вроде б обычная побрякушка. Или с каким-то секретом внутри, хитрым механизмом, что активируется лишь при проникновении Изнанки в реальный мир. Вроде флейты. Со стороны посмотришь — палка как палка, а догадаешься дунуть — появляются звуки. Иногда даже красивые.

Слышал я и о таких машинах теургов.

Лишь через минуту до меня дошло, что застыл столбом, не в силах принять решение. Остальные мелочи стоили явно довольно много, но рисковать понапрасну не хотелось. Ведь обычно на изучение артефактов тратил часы, или брал с собой проверенные, но громоздкие инструменты — экраны, изолирующие перчатки, гасители, стабилизаторы флуктуаций Изнанки.

Сейчас в силу определенных обстоятельств подобная амуниция недоступна. И не настолько скатился, чтобы промышлять глупым воровством. У таких вещей уникальные параметры фона, найдут как по следу из крошек раньше, чем дотащу до перекупщика.

Но медальон? С виду ничего угрожающего. Тогда почему сомневаюсь?..

Будто в насмешку откуда-то из коридора послышались далекие голоса, шаги.

— А-а… к Вестникам! — фыркнул я, решившись. И порывисто наклонился, чтобы схватить цепочку.

Но не успел, пальцы застыли буквально в волоске от металла, когда раздался тоненький девичий голосок за спиной:

— А я думала, ты умнее, МакМоран-н-н.

По спине продрало таким морозом, что заледенели мышцы, а волосы встали дыбом от ужаса. Ведь не ощущал присутствия или посторонних эмоций, все мое существо кричало о том, что в покоях церковника никого.

Краем глаза я заметил, как заметались ожившие тени по углам, и резко развернулся, готовый к чему угодно.

Но не к тому, что прямо в левое ухо ласково подуют, а от плеча к спине легко пройдутся чьи-то остренькие коготки.

— МакМоран-н… ты такой забавный, — шепнула неизвестная. — Такой порывистый. Такой живой… Можно я укушу тебя?..

— Сгинь! — рявкнул я, не выдержав. И вновь развернулся насколько мог быстро.

Тени шарахнулись следом, и я вновь оказался напротив стены — задыхающийся, с бешено колотящимся сердцем, перекошенным от ярости и страха лицом. По спине продолжало сыпать страшным холодом, где-то на грани видимости метались знакомые тени. Изо рта вырывались облачка пара, серебристо-белой пылью осыпались на циновку.

— Ты как собачонка, гоняющаяся за своим хвостом, — хихикнула неизвестная. — Заба-а-авный. Да-да, забавный.

В ответ я лишь стиснул зубы. Да так, что показалось, будто крошатся. И едва удержался, чтобы снова не рвануться на знакомый голос. Исчезли шипящие змеиные нотки. Но интонации те же, то же тембр чудовищной женщины из кошмара в фамильном гроте.

Почему сейчас? Почему именно сейчас, Люцифер тебя задери?!

Мысль настойчиво билась в голове вместе с кровью, хоть секунды считай. Сколько осталось до того, как перестанет действовать отмычка? Минута? Две?..

Но вместе с тем я начал приходить в себя от первого испуга, начал соображать.

Почему-то не нападала. Издевалась. Насмешничала. Глумилась. Но лишь пряталась за спиной.

А ведь начал надеяться, что смогу избавиться от проклятия, что продам грот и вернусь к привычной жизни, что освободился.

— Кто ты? — хрипло выдавил я.

— И ты спрашиваешь только сейчас? — расхохоталась она. — Ты больший невежда, чем твои предки, МакМоран-н…

— Зачем ты меня преследуешь?..

— Я пила твою кровь.

— Господи! Как сразу не догадался? Мечта любой женщины — сидеть на шее у мужчины, пить кровь и не слазить оттуда, пока не подохнет!

Нервное напряжение переродилось в едкий как яд пещерных пауков сарказм. Но способность мыслить трезво вернулась, и я сумел унять сердцебиение. Боялся, но начал думать. Замечать.

К примеру, те же тени. В отличие от своей хозяйки не так хорошо прятались. То и дело показывались на грани периферийного зрения, снова скрывались, сверкали желтыми глазами-щелками, насмешливо скалились. И когда поворачивался, разлетались, но с небольшой задержкой.

Явно избегали письменного стола, особенно открытого ящика с лежащими там артефактами. Едва я поворачивался спиной, проклятые твари будто собирались в кучу со стороны плеча, противоположного тайнику епископа.

По спине вновь прошлись острые коготки. Коснулись шеи, и я почти ощутил зубы в волоске от кожи, сиплое дыхание.

— МакМоран, ты такой понимающий, — промурлыкала она. — Значит, позволишь откусить от тебя кусочек? Я немножко… ушко… половину, так хочется похрустеть сладкими хрящиками…

— Нет! — чуть не заорал я. — Не смей, тварь!..

— Ла-а-адно, — пропыхтела обиженно. — Но ты бука. И жадина. И хам… И не обзывайся, а то…

— А то что?

— А то обижусь!

От такого безапелляционного и детского заявления я аж поперхнулся. Но нечто в интонациях существа выглядело достаточно убедительным и угрожающим, чтобы прикусил язык перед тем, как с него сорвалась отборнейшая брань. А может, сработала сама абсурдность ситуации, совершенно невозможной с точки зрения науки или прогрессивной гностики.

Но почему послушалась? Ведь может сделать, что пожелает, а я абсолютно беспомощен. Хотя помню нечто. Вроде бы из того сна, где обещала или клялась, говорила о принятии каких-то гейс, каком-то Даре.