Когда падал снег...

Мотивы «подвигов» самого Шмеля были понятны — он уже влюбился в свою малышку. Обожал её до одури. Не спускал с рук. Пользовался каждой удачной секундой, чтобы зацеловать её щёчки, согреть ладошки. А тут такое для ребёнка, которого дед даже в глаза не видел. Что-то же будет, когда он пообщается с его дочкой, Шмелю не представлялось.

Дед Макар спешит их встретить. Зажигает свечи на лестнице веранды. Лёд начинает переливаться изнутри подрагивающим светом.

Яся с восторгом охает и идёт на встречу к дедушке. В его подрагивающих руках мягкая игрушка вислоухого кролика. Он присаживается на корточки. Всматривается в лицо маленькой девочки. И по морщинистой щеке скользит одинокая слеза. Предательница…

— Ну здравствуй, внучка. Какая ты красавица. Настоящая снегурка. Пойдём со мной. Я для тебя столько всего приготовил. Вот только ёлку нарядить не успел. Ты мне поможешь?

От такого предложения Яся отказаться просто была не в силах.

Девочка с радостью и подкупающим энтузиазмом отправилась за дедом. Прижимала к себе подарок. Заворожённо проходила мимо ледяных фонарей, заглядывая в каждый и любуясь игрой света.

Ульяна с таким же любопытством включилась в общую подготовку к празднику. Жена Шмеля легко нашла общий язык со стариком. Помогла ему по хозяйству. Накрыла на стол.

Застолье проходит весело под щебетание Есении и смех Ули. После обеда дед с Ясенькой уходят кататься с горки. Точнее, Яся катается и визжит от восторга, а дед умиляется и заряжается искренними детскими эмоциями.

Шмель не сомневался, что его девочки придутся деду по душе. Он счастливо наблюдал за тем, как его самые близкие люди знакомятся и узнают друг друга. Как зарождаются между ними тоненькие ниточки. Родственная связь, которая питает каждого человека, даёт опору и делает сильнее, терпеливее, увереннее.

Пока Уля вечером купала Ясю, заплетала косы и укладывала спать, Шмель с довольным видом сидел на диване в гостиной.

Ничего не предвещало…

Дед, проходя мимо внука, даёт Шмелю подзатыльник. Молодой мужчина шипит и почёсывает затылок, оборачиваясь к старику.

— Непутёвый! Такую девку хорошую проморгать. С детём одну оставить.

Макар Никитич, в прошлом дознаватель, быстро выяснил у Ульяны всю предысторию их со Шмелём отношений. Тут даже спрашивать не надо. И так всё понятно.

— Не знал я.

— А как детей делать, знал?

— Ладно тебе, дед. Я же всё исправил.

— Исправил он… Пять лет без нас росла… Эх… Воспитывал тебя, воспитывал. А толку?

И была в его голосе такая тоска, что уже стертая новыми эмоциями вина вновь всколыхнулась где-то внутри Шмеля и заныла, как место давно зажившего перелома от смены погоды.

Да. Ему тоже было жаль этих пяти лет. И он бы, наверное, всё что угодно отдал, чтобы отмотать их назад. Переиграть. Подменить счастливыми событиями. Ведь порой не хватает всего лишь короткого разговора, признания, записки, звонка, чтобы жизнь повернуть в другую сторону.

Спустя время всегда кажется, что ты бы обязательно избежал той дорожки, на которой тебя ждут неприятности. А повзрослев понимаешь: как же туда не ходить? Они же ждут.

И время ни черта не лечит. Просто у памяти запись циклическая. Когда она переполняется, то новое «записывается» поверх старого, стирая лишнее.

И Шмель с нетерпением ждёт, когда это одинокое холостяцкое старое «перезапишется» новыми семейными домашними кадрами.

Глава 22

Тридцать первое встречает ярким солнцем и трескучим морозом, дразня, но не пуская никого на улицу. Шмель проснувшись поздним утром, шарит рукой по кровати. Пусто…

Ночь была… м-м-м… сладкой… но закончилась быстро…

Приоткрыв один глаз, прислушивается. В соседней комнате раздаётся приглушённое хихиканье. Лечебная звукотерапия. Наконец-то удалось как следует выспаться. Свежий воздух у деда в посёлке способствует здоровому глубокому сну.

Комната за ночь остыла. «Грелка», паразитка, сбежала…

Остаётся только проснуться окончательно и идти посмотреть, чем там заняты все остальные.

Быстро по-солдатски одевшись (холодный пол — отличный мотиватор), Шмель выходит ко всем в большую комнату.

А там подготовка полным ходом. Яся с Улей наряжают ёлку. Дед что-то ищет в коробках.

Семейная идиллия…

Хочется сохраниться в этом моменте, и потом, когда будет хреново, возвращаться в него снова и снова.

Но наслаждаться ленью дед не позволяет. Отправляет Егорку с поручениями то за дровами в сарайку, то за соленьями в погреб, то разжечь камин.

Так-то старик он добрый. Ворчливый. Душный. Въедливый. Но добрый.

И Шмеля любит всем своим зачерствевшим от службы и постаревшим сердцем. Вот только воспитание мальчиков и девочек в понимании Макара Никитича очень сильно друг от друга отличаются. Егора он гонял не щадя и не жалея. А вот девочек оберегал и боялся лишний раз их утомить. Наблюдать за ним было одно удовольствие. Такого воркующего деда Шмель ещё не видел.

— Ты садись дочка, отдыхай. — Заботливо говорит дед Ульяне. — Верх я сам наряжу. Нечего по стульям прыгать. Ещё ушибёшься.

— Да что вы! Я не устала. Да и ничего страшного не случится. Стул не высокий.