Когда плачут драконы (СИ)

Делу это, однако, помогало не особо, а потому Тила был только рад и горд за мальчишек, решивших по-своему поддержать его начинания и спасших немало невинных детских жизней. Сам, конечно, упорно делал вид, что ни о чем не знает, потому как в качестве представителя судебной власти при обнаружении грабителя, посягнувшего на чужое имущество — а именно так до сегодняшнего дня в их краях трактовалось освобождение хозяйского дракона, — обязан был привлечь преступника к ответственности, выдав того главе города, где жил пострадавший.

Тила хитрил, то уверяя высокопоставленных собеседников в том, что это драконьи родители за своими отпрысками прилетали, то рассматривая возможность самостоятельного побега пленника. Но во всех этих случаях он однозначно упирал на то, что такова воля Создателей, желающих мира между двумя племенами и глубоко осуждающих подобное отношение к драконышам.

На минувшей неделе в Армелоне проходил Совет градоначальников, и Тила бросил все силы, чтобы наконец разрешить этот вопрос в свою пользу. Сначала пригласил на собрание Лила с Арианой, рассказав, как лиловый дракон спас их город от нашествия кочевников. Потом привел Дарре, поразившего всех своей способностью целить детские раны. И под конец провел древний ритуал обращения к богам, который со дня появления драконов, наверное, никто ни разу и не вспомнил, обидевшись на Божественную Триаду, породившую чудовищ и отдавшую им людей на растерзание.

Изрядно повеселив градоначальников, Тила тем не менее усадил их всех за круглый стол, а в центр его поставил обычный глиняный горшок с опилками. Внутрь полагалось поместить какой-нибудь дар для Создателей, после чего можно было задать им свой вопрос или обратиться с какой-либо просьбой. Если из горшка начинал валить дым или, в идеальном случае, огонь — это означало, что боги благоволили просившему. Тила не поскупился на подношения, уважив каждого из Создателей. Для кокетки Ивон положил золоченое зеркальце. Для мудрой Ойры — серебряное перо. Для могущественного Энды — украшенный россыпью драгоценных камней кинжал.

В «Сказаниях о драконах», подсунутых ему Лилом, после свершения ритуала все подарки исчезали, но Тила здраво рассудил, что вряд ли хоть один градоначальник был знаком с этой историей, и потому на подобных мелочах внимание не заострял. Куда важнее было заставить содержимое горшка задымиться, и Тила знал, к кому за подобным фокусом стоит обратиться.

— То есть в божье провидение ты не веришь? — усмехнулся Эйнард, когда узнал о его задумке. Тила равнодушно передернул плечами.

— Верю, — честно ответил он. — Но нас тьма, а Создателей всего трое, и никто не знает, на кого в тот момент будет обращено их внимание. А мне такой шанс упускать нельзя.

Эйнард кивнул и щедро поделился с Тилой дымовым порошком, занимающимся от пары капель воды. Так что Тила шел на Совет более чем подготовленным.

Однако его вмешательства в ритуал не потребовалось. Едва Тила поместил последний дар в опилки и задал, глядя вверх, свой вопрос, как из горшка вырвался столб пламени, дав самый четкий ответ не только главам других городов, но и начальнику Армелона.

— И подношения пропали! — делился потом с Эйнардом ошарашенный Тила. — Совершенно пустой чистый горшок. И не поплавился даже...

Что сильнее подействовало на градоначальников: светопреставление или яркая, пронизывающая, насквозь пропитанная былой болью и любовью речь Арианы — жены и матери перенесших несправедливые гонения драконов, — Тила не знал и теперь. Но нынче на заключительном собрании Совета наконец было принято единогласное решение об одобрении предложенного им закона.

— Твое имя достойно быть внесено в «Истинные сказания», — заметил Эйнард, и из его уст это было высшей похвалой. Но Тила только махнул рукой.

— Если бы не драконы, никого бы из нас сейчас не было, — напомнил он. — Так что я просто отдал долги. А то, что за весь город, так мне по статусу положено. А то некоторые считают, будто меня власть испортила.

— Всех бы она так портила, — все еще воодушевленно отозвался Эйнард, но следом довольно-таки встревоженно посмотрел на часы. Тила решил было, что он намекает ему на время ухода, но Эйнард вдруг сам поднялся из-за стола.

— Ты извини, мне тебя одного придется оставить, — сказал он. — Беанна чересчур задерживается. Госпиталь, конечно, недалеко, но вдруг там случилось чего?

Тила кивнул, понимая, и тоже отодвинул скамью, несмотря на уверения Эйнарда, что он вполне может подождать их возвращения здесь. Однако в этот момент входная дверь хлопнула, и спустя полминуты в гостиной появилась Беанна. В руках у нее был узелок, сделанный из тряпичной салфетки. Беанна окинула мужа и его гостя привычно насмешливым взглядом и плюхнула узелок на стол.

— Так и знала, что вхолостую настойку дуете, — заявила она и развернула салфетку. В ней были разнообразные пирожки и другая выпечка. — Нет бы в пекарне по корзинкам пошукать: у Айлин всегда найдется, чем угоститься.

— Да я уже ухожу, — усмехнулся Тила. — А то с этим Советом семью неделю не видел. Скоро на порог пускать перестанут.