Когда плачут драконы (СИ)

Кедде наконец опомнился. Отпрянул от стены, выровнялся, тяжело поднялся над городом, покидая опасное место. Продырявленная конечность теперь служила ему только для удержания равновесия: вероятно, гарпун пробил кость, и Кедде летел фактически на одном крыле. Он экономил силы, немного забирая вверх, а потом просто паря, насколько хватало высоты, и в какой-то момент Вилхе понял, что до Армелона они не дотянут. Надо было осмотреть рану и, возможно, продолжить путешествие пешком.

Он потянул еще с четверть часа, рассчитывая убраться от Стенбирга на безопасное расстояние, потом предложил Кедде спуститься и отдохнуть.

Тот снова сделал вид, что не слышит товарища. Вилхе подавил невовремя проснувшееся раздражение и попытался объяснить причину привала, но Кедде упорно тянул вперед, все тяжелее ворочая здоровым крылом и снова заметно запрокидываясь на одну сторону. Когда по драконьим ногам хлестнули сосновые ветви, не выдержал и Хедин.

— Спускайся, эндово отродье, если не хочешь девчонку окончательно загубить! — с ощутимой злостью крикнул он. — Спаситель, твою ж мать!

Кедде повернул огромную голову, и Вилхе вздрогнул, не увидев в его взгляде ничего человеческого. Душу снова обожгло предчувствием. Неужели об этом и предупреждали боги? А он их так и не понял?

Синий дракон спикировал вниз, аккуратно прикрывая едва дышащую пленницу от встречающихся на пути деревьев. Потом очень осторожно уложил ее на освободившуюся от снега полянку.

Вилхе с Хедином спрыгнули чуть загодя и интуитивно оттянулись подальше. Вилхе зажег факел, воткнул его в землю и на всякий случай поправил оружие. Кедде что-то прокурлыкал девчонке-дракону, а потом встряхнулся, расправил спину и угрожающе шагнул к бывшим товарищам.

— Сядь! — привычным приказным тоном распорядился Вилхе, надеясь только, что от него в голове у Кедде прояснится и тот вспомнит, кем был до оборота. — Надо рану заштопать, иначе ты взлететь не сможешь.

Но Кедде даже ухом не повел. Медленно, но очень красноречиво он продолжал подступать, изгибая шею, ощериваясь и поднимая лапу для удара.

Хедин среагировал мгновенно. С силой толкнул Вилхе в сторону, спасая от драконьих когтей, и обнажил меч.

— Беги! — выдохнул он, прикрывая друга собой.

Клацнули зубы, но Хедин ловко увернулся. Рубанул мечом по чешуйчатой шее, однако сталь лишь скользнула по надежной броне, не причинив Кедде ни малейшего вреда.

Синий ящер пахнул из носа паром, будто усмехнулся, и одним резким движением придавил Хедина к земле.

Вилхе рванул было к ним, но тело опалило жгучей болью. Он закашлялся, прижал руку к груди и обреченно увидел, как сквозь пальцы засочилась кровь. Зацепил все-таки Кедде, угостил драконьим ядом.

Хедин захрипел, все сильнее вминаемый в землю, и Вилхе услышал звук ломающихся костей.

Сжался от безысходности.

Упал на колени, зажмурился...

И выдохнул в небо отчаянную просьбу...

* * *

Словно пелена с глаз спала.

Кедде неловко осмотрелся. Лапы превратились в руки, одной из которых он почему-то давил на спину неподвижному Хедину. Боль в крыле пропала, а ведь сводила с ума, только подпитывая презрение ко всему человечеству. Но самое странное — будто обновившаяся душа, ставшая единым целым и…

Избавившаяся от драконьей ипостаси…

Кедде все понял.

Он дошел сегодня до предела, лелея собственную ненависть и в каждом жесте былых товарищей находя подтверждение их пренебрежения им. Про отвратительную утреннюю проверку даже говорить не стоило: Кедде едва сдержался, чтобы не решить все вопросы с Вилхе и Хедином еще тогда. Пытался хоть как-то растрясти одолевающее негодование в полете, подвергнув бравых наездников паре испытаний на прочность, но проку это большого не принесло. Даже Хедин не поддался панике, а ведь, казалось бы, за время пути до Стенбирга должен был последний разум от страха потерять. Но он справился со своей слабостью. В отличие от Кедде.

А потом все понеслось, будто снежный ком с горы. Вспышка Вилхе, истязания драконьей девчонки, откровенное презрение бывшего друга.

Когда Хедин пообещал позвать Кедде в случае нужды на помощь, он уже знал, что этого не будет. Потому, едва стемнело, и поднялся высоко в небо, чтобы оттуда наблюдать за действиями бывших товарищей и, еще раз убедившись в их подлости, благородно броситься на спасение.

Вот только чем дольше Кедде пребывал в образе дракона, тем меньше в его мыслях оставалось места человеческому. Ненависть к предателям, отвернувшимся от своих собратьев, накрывала медленно, но верно, и, когда толпа презренных людишек обступила золотого дракона, Кедде сорвался.

Он напрочь забыл о существовании Вилхе и Хедина и без единого сомнения бросил бы их на растерзание стенбиргцев. В тот момент его интересовала только месть, и он с небывалым удовольствием снимал вражеские редуты с городских стен, чтобы потом заняться остальными богомерзкими людишками. И лишь пробитое крыло не позволило ему закончить начатое.