Когда плачут драконы

Снег продолжал сыпать колкой мартовской крупой, разметая дорогу, колотя по плечам, забиваясь в глаза, а Вилхе упорно шел вперед. У него не было цели, кроме как одолеть это стихийное бедствие, потому что борьба с ним позволяла хоть немного притушить другие терзания. Останови его кто и спроси о конечной цели, Вилхе бы удивился: какая теперь цель? Без Кайи вообще ничего не хотелось. Даже радость от спасения драконьих жизней притуплялась, и сами подвиги тянули разве что на тяжелую работу. Не к чести, но Вилхе недавно понял, что самым сладким мигом в их вылетах было возвращения к Кайе. Когда она с таким облегчением встречала Вилхе, а потом с нескрываемым восхищением слушала его рассказы о путешествиях. Словно для нее он все это и делал. А теперь…

— Кайя?..

Вилхе даже осмотрелся кругом, чтобы убедить себя в том, что глаза не лгут.

Крепостная стена и то самое место, куда он много лет назад принес на руках совсем юную Кайю, чтобы она воочию убедилась, сколь хорошо укреплен город, способный оградить ее от любой опасности.

Тогда и началась их дружба.

А значит, только Кайя и могла сейчас стоять к нему спиной, обхватив себя руками и беззвучно вздрагивая то ли от холода, то ли от рыданий.

Озябливо запахнутая накидка, засыпанный снегом головной платок — она явно пришла сюда давно и наверняка совсем замерзла.

Вилхе непроизвольно шагнул вперед, привычно собираясь обнять ее и хоть немного согреть. Но тут же остановился: он ли нужен теперь Кайе? Быть может, неприятны ей уже его прикосновения, а то и вовсе видеть бывшего товарища не хочется?

Тогда почему она здесь? Кедде не имел к этому месту никакого отношения. Только Кайя и Вилхе. И если…

Будь проклята его трусость!

Вилхе тряхнул головой и решительно преодолел разделяющее их с Кайей расстояние. Развернул ее к себе и крепко прижал к груди. Пусть злится, но не мог он позволить ей замерзнуть. Объяснит как-нибудь. Потом. Если Кайя…

Ее руки обхватили его за талию и так сильно сдавили, что, кажется, задушили абсолютно все глупые мысли. А когда шею обожгло судорожным вздохом и до слуха донеслось жалкое: «Я думала, мне послышалось», — разумные мысли пропали следом. Вилхе приник губами к холодному лбу, растапливая снежные крупинки на выбившихся из-под платка волосах, на крутых бровях, на пушистых ресницах. Кайя закрыла глаза, и придвинулась еще ближе, и даже, кажется, поднялась на цыпочки, дозволяя любые вольности, и Вилхе не смог заставить себя одуматься, пока еще не сделал непоправимого.

Скользнул губами по ее виску, впитывая ни с чем не сравнимый аромат Кайиной кожи, добрался до уже согревшихся щек — медленно, осторожно, очень мягко. Кайя вжала кулаки ему в спину, всхлипнула коротко, едва не бросив Вилхе в панику, и вдруг задрала подбородок.

Слишком велико было искушение.

Наверное, нечестно, неправильно, и Кедде такого предательства не заслужил, если хоть что-то испытывал к Кайе, но какое до всего этого Вилхе было дело? Когда любимая девчонка прижималась к его сердцу, а давно уже желанные губы были так близко, что Вилхе горячее дыхание своими ловил?

Он забыл обо всем и от всего отказался.

Подался вперед, почти ткнулся в них. Ощутил свежий пьянящий вкус и потерялся в собственных ощущениях…

Кайя словно в сновидение попала. Только там Вилхе обнимал и даже целовал иногда, да только совсем по-другому. То ли по-дружески, то ли вовсе из жалости — быстро и едва касаясь губами ее губ. И никогда — стискивая до боли плечи, прижимаясь отчаянно, словно не зная, как без этого жить, забываясь и не желая останавливаться.

А Кайя не верила в собственную наглость и столь желанный ответ Вилхе, но все же отдавалась его объятиям всей душой, ловя такие сладкие и такие короткие мгновения счастья. Опомнится, осознает, но пока… пока…

— Кайя…

Она едва не расплакалась, услышав в его голосе неуверенность. Не может придумать, как объяснить свой порыв? Опять проявил участие, не желая ее обижать? Вилхе всегда чувствовал за нее ответственность, как за младшую сестренку, да только…

Не сестренка она ему! Никогда не была и не хотела ей быть! Он как мужчина ей нужен, а не как брат! И поцелуи его нужны! И дыхание неспокойное! И голос севший!..

Богини милосердные, да ведь правда же все! И Вилхе, Вилхе…

— Не говори ничего, — зажмурилась Кайя и крепче стиснула руки. — Даже если раскаиваешься уже, не говори. Дай мне хоть минутку… Совсем немного… Я запомнить хочу…

«Да можно, Вилхе, — мелькнули в его голове вчерашние слова отца. — Всего-то и надо — что не верить в божью милость».

Не верила Кайя. И он не верил. И оставалось только гадать, почему не рассердились на них за это Создатели, а, напротив, позаботились о глупых своих любимцах, и столкнули их сегодня лбами, и правильные поступки в сердца вложили, и теперь…

Теперь Вилхе и без помощи знал, что делать.

Взял Кайю за голову, вынудил поднять на себя взгляд и улыбнулся со всей искренностью, на которую только был способен.

— Я люблю тебя! — просто сказал он.