Когда под ногами бездна (upd. перевод)

Я услышал негромкий всхлип, булькающий, удивленный стон. Сайед рассек ему грудь и видимо перерезал крупные артерии. Алая жидкость брызнула во все стороны; трудно поверить, что у одного человека может быть столько крови. Сонни шагнул влево, сделал два неуверенных шага вперед и рухнул на стол. Он захрипел, немного подергался, соскользнул на пол. Мы, как загипнотизированные, смотрели на Сонни. Жоа будто онемела; Сайед застыл на месте, еще выставив нож, которым поразил сердце одноглазого сутенера. Потом Полу-хадж медленно выпрямился, бессильно опустил руку. Он дышал тяжело, словно после бега. Повернувшись к столу, схватил свою кружку пива. Глаза моего приятеля остекленели, взгляд казался бессмысленным. Он словно выкупался в чане с красной краской. Одежда, волосы, лицо, руки, ладони — все забрызгано. Всюду кровь — на столе, на Жаке, Махмуде, я сам просто пропитан ей. Прошло несколько секунд, прежде чем до меня это дошло: я ужаснулся, вскочил, попытался стянуть испачканную рубашку. И тут Жоа завопила. Она заводилась снова и снова, пока кто-то не дал ей пару затрещин. Потом опять воцарилась полная тишина. Наконец Фатима позвала Насира, тот вышел из задней комнаты и позвонил в полицию. Мы втроем пересели за другой столик. Музыка оборвалась, девочки отправились в раздевалку, посетители быстренько исчезли за дверью, не дожидаясь прихода фараонов. Махмуд подошел к Фатиме и раздобыл нам еще по кружке пива.

Сержант Хаджар не торопился прибыть, чтобы полюбоваться трагическим финалом. Когда он наконец появился, я с удивлением отметил, что сержант никого с собой не взял.

— Что там? — спросил Хаджар, носком ботинка указывая на тело, распростертое на полу.

— Труп котяры, — объяснил Жак.

— По нему не скажешь; мертвые все на одно лицо… — Хаджар поглядел на кровавые лужи вокруг. — Здоровый парень, да?

— Сонни, — сказал Махмуд.

— А, этот ублюдок…

— Он умер из-за каких-то паршивых тридцати киамов, — произнес Сайед, недоуменно покачивая головой.

Сержант задумчиво осмотрел бар, остановил взгляд на мне.

— Марид, — сказал он, подавив зевок, — Идем. — Потом сразу повернулся к двери.

— Я?! Я в этом деле вообще не замешан! — вскричал я.

— В каком? — озадаченно осведомился Хаджар.

— В смерти Сонни.

— Да черт с ним, с Сонни. Ты должен поехать со мной. — Он повел меня к патрульной машине. Хаджару было абсолютно наплевать на совершенное совсем недавно убийство. Если отправят на тот свет какого-нибудь богатого туриста, полицейские из кожи вон лезут, снимают отпечатки пальцев, бегают с линейками, допрашивают всех подряд по двадцать-тридцать раз. Но как только прикончат одного из «вконец опустившихся дегенератов», например, гориллообразного повелителя ездовых лошадок по прозвищу Сонни, или Тами, или Деви, легавые сразу принимают равнодушно-утомленный вид, словно одинокий вол на горе. Хаджар не собирался снимать показания, фотографировать место преступления и так далее. Он не желал тратить время на таких, как сутенер Тауфик; с точки зрения властей, ублюдок получил то, на что сам напрашивался, избрав неправедный образ жизни; как говорит Чирига, «страшное дело — платить по счетам!». Если все жители Будайина вдруг решат перерезать друг друга, полиция им мешать не станет.

Хаджар запер меня в машине, сел за руль.

— Ты меня арестовал?

— Заткнись, Одран.

—  Ты арестовал меня, сукин сын?

— Нет.

Ничего не понимаю.

— Тогда за каким чертом меня задержали? Я ведь уже сказал, что никакого отношения к поножовщине в баре не имею.

Хаджар оглянулся:

— Когда ты, наконец, забудешь про дохлого кота? Сонни тут ни при чем.

— Куда ты меня везешь?

Сержант снова повернул голову и посмотрел на меня с садистской усмешкой на лице.

— Папа желает с тобой побеседовать.

Мне вдруг стало холодно.

—  Папа? — Время от времени я встречал Фридландер-Бея и, как любой другой житель Будайина, знал, кто он и чем занимается, но никогда раньше не удостаивался личной аудиенции.

— Судя по тому, что я слышал, он зол, как шайтан, Марид. Думаю, ты предпочел бы, чтобы я и вправду арестовал тебя за убийство.

— Зол? На меня? Да за что?

Хаджар только пожал плечами:

— Понятия не имею. Мне просто приказано тебя доставить. А уж Папа тебе сам растолкует.