Когда под ногами бездна (upd. перевод)

— Нет. Однако два других человека убиты именно таким антикварным оружием. Интересно, что ты об этом знаешь. Одна из погибших находилась под моей защитой. — Он остановился, задумчиво обвел глазами комнату.

Дрожащие от старости сухие морщинистые пальцы вертели пустую чашку.

Боль быстро прошла, хотя плечи будут ныть еще несколько дней.

— Если его не застрелили, — спросил я, — то как же он умер?

Его взгляд словно прожег меня. — Я пока не уверен, что ты невиновен.

— Ты сказал, что только я заинтересован в смерти Абдуллы, потому что задолжал ему. Я полностью расплатился несколько дней назад. Мы с ним в расчете.

Глаза Бея расширились:

— Ты можешь как-то засвидетельствовать свои слова?

Я немного привстал, чтобы вытащить расписку, до сих пор лежавшую в кармане джинсов. Каменные лапы моментально опустились на плечи, но Папа махнул, и Булыжник оставил меня в покое.

— Хассан присутствовал при этом, — сказал я. — Он все подтвердит.

Я вынул клочок бумаги, развернул его и протянул Папе. Фидландер-Бей бросил взгляд на расписку, потом внимательно изучил ее. Он поднял глаза на Булыжника, стоявшего за моей спиной, слегка наклонил голову. Я повернулся: мой мучитель уже вернулся на пост возле двери.

— О шейх, позволь спросить, — произнес я, — как зовут человека, сказавшего тебе о моем долге? Кто уверил тебя, что я — убийца Абдуллы? Очевидно, он из числа тех, кто не знал, что я полностью расплатился с ним.

Старик медленно кивнул, приоткрыл рот, словно собираясь ответить, но затем, очевидно, передумал.

— Не задавай никаких вопросов.

Я судорожно вздохнул. Нельзя забывать: пока не выберусь отсюда, жизнь моя остается в опасности. Паксиум еще не начал действовать. Черт, поганые транквилизаторы не стоят и половины потраченных на них хрустиков!

Фридландер-Бей посмотрел на свои пальцы, снова вертевшие чашку. Он знаком подозвал второго Булыжника, и тот налил ему кофе. Слуга вопросительно взглянул на меня; я кивнул.

— Где ты был сегодня, — спросил Папа, — в десять часов вечера?

— Сидел за картами в «Кафе Солас» с друзьями.

— Так. Когда игра началась?

— Приблизительно в половине девятого.

— И ты оставался там до полуночи?

Я постарался вспомнить точно.

— Примерно через четыре часа мы отправились в «Красный фонарь». Сонни пырнули ножом в час — пол-второго.

— Старик Ибрахим из «Соласа» подтвердит то, что ты сказал?

— Да.

Папа повернулся и кивнул Булыжнику, стоявшему за его спиной. Слуга подошел к телефону; вскоре он вернулся к хозяину и что-то прошептал ему на ухо. Папа вздохнул:

— Я очень рад за тебя, мой племянник. Хорошо, что ты можешь доказать, где находился. Абдулла скончался между десятью и одиннадцатью вечера. Я верю, что ты невиновен в его гибели.

— Хвала Аллаху, Ограждающему от зла, — тихо произнес я.

— Поэтому я скажу тебе, как он умер. Его, уже бездыханного, обнаружил мой доверенный служитель, Хассан-Шиит. То, что сделали с Абдуллой абу-Зайдом, ужасно и унизительно, мой племянник. Я боюсь рассказать подробности, дабы какой-нибудь злой дух не подслушал мои слова, чтобы затем приготовить и мне подобную участь.

Я произнес формулу, отвращающую зло, которую позаимствовал у Ясмин, что явно понравилось старцу.

— Да оградит тебя Аллах, мой дорогой племянник, — произнес он. — Абдулла лежал в переулке за магазином Хассана с перерезанным горлом, весь залитый кровью. Однако на земле ее оказалось немного, следовательно, его убили в другом месте, а затем перенесли туда, где его нашел Хассан. На теле обнаружены страшные следы, говорящие о том, что его пытали огнем: на груди, руках, ногах, даже на детородных органах, мой племянник! Когда полиция осмотрела труп, Хассан выяснил, что презренный пес перед тем, как прикончить Абдуллу, поступил с ним, как поступают с женщиной, осквернив ему рот и запретное место содомитов. Хассан был настолько ошеломлен увиденным, что ему пришлось дать успокоительное. — Бей тоже выглядел не на шутку потрясенным, словно впервые в жизни узнал о подобных вещах, хотя хорошо представлял себе, что такое смерть. Одних казнили по его приказу, другие погибли из-за того, что работали на него. Однако случай с Абдуллой глубоко задел Папу. Дело не в самом факте убийства — неизвестный попрал элементарные моральные принципы, которые соблюдаются даже последними негодяями. Руки Фридландер-Бея дрожали сильнее, чем раньше.

— Точно так же он расправился с Тамико, — заметил я. Папа взглянул на меня; несколько мгновений он не мог найти слов.

— Откуда ты знаешь? — наконец спросил он.

Я понял, что старца снова охватили сомнения. Действительно, где мог раздобыть такие сведения тот, кто не замешан в происходящем?

— Ее труп обнаружил я. Я сообщил о преступлении лейтенанту Оккингу.

Папа кивнул и снова опустил глаза.