Когда под ногами бездна (upd. перевод)

Однако великий сыщик весьма редко попадал в опасные ситуации. Он любезно разрешал помощнику Арчи Гудвину рисковать за двоих. Вулф вычислил бы здешних убийц добрым старым дедуктивным методом, сидя за добрым старым письменным столом (образно выражаясь, конечно). Тогда мир и процветание вернутся в город, и правоверный мир восславит имя Марида Одрана.

Вулф окинул взглядом мисс Наблузи. Часто, говоря о женщинах, он выражал неприязнь, граничащую с враждебностью. Интересно, как он относится к перемене пола? Секунду поразмышляв, детектив, похоже, решил, что испытывает к так называемым «обрезкам» то же самое брезгливое недоверие, что и к натуральным представительницам слабой половины человечества, от природы наделенным легкомыслием и приверженностью к капризам. В целом он достаточно непредвзято и объективно судил о людях: иначе он не стал бы гениальным детективом. Вулф вполне способен опрашивать жителей Будайина и понять их специфический образ жизни, мотивы поступков.

По мере того как организм Одрана приспосабливался к требованиям программы, его личность отступала в глубину разума; она теперь лишь предлагала, а Вулф все больше контролировал ситуацию. Подобное положение чревато, в частности, непомерными, ненужными тратами. Так же, как убийца, нацепив модуль Бонда, изменил физический облик, а потом и гардероб в соответствии со вкусами и привычками нового хозяина своей плоти, Одран с Вулфом внезапно захотели накупить массу желтых рубашек и пижам, нанять лучшего шеф-повара и собрать коллекцию редких, экзотических орхидей. Но с этим придется подождать…

— Фу, — снова пробурчал Вулф.

Они подняли руку и вытащили модуль.

Снова мгновенная потеря ориентации и, как следствие, приступ головокружения. Я стою посреди комнаты, тупо уставившись на пальцы, сжимающие пластиковую коробочку. Я вернул собственные тело и разум.

— Ну как? — спросила Ясмин.

Я взглянул на нее. — Вполне удовлетворительно. — Так Ниро Вулф выражал восторг.

— Может сработать. Кажется, парень способен разложить факты по полочкам и в конце концов отыскать верное объяснение того, что случилось. Если оно вообще существует.

— Отлично, Марид. И помни, если он не оправдает твоих надежд, существуют тысячи других!

Я положил модик на пол возле кровати и лег. Наверное, мне давно уже следовало поправить мозги. Боюсь, остальные оказались правы, а я ошибался и валял дурака. Что ж, я уже взрослый мальчик и умею признавать ошибки. Не вслух, конечно, тем более в присутствии такой особы, как Ясмин: она никогда не позволит мне забыть момент моей слабости. Достаточно сказать самому себе, что лишь нелепая гордость и страх удерживали меня от операции, и еще дурацкое убеждение, что, вооруженный своими природными способностями, я дам сто очков вперед любому модику. Я позвонил Сайеду и успел застать его дома до ухода в бар. Полу-хадж сказал, что заскочит через две минуты. Я пообещал ему небольшой подарок.

Ясмин растянулась рядышком, положила голову мне на плечо, погладила по груди.

— Марид, — сказала она нежно, — я так горжусь тобой…

— Ясмин, я чуть не загнулся от страха.

— Знаю, милый; я тоже боюсь. Но что случится, если ты нас бросишь на произвол судьбы? Если убьют людей, которых ты не захотел спасти? Что тогда подумаю о тебе я? А ты сам?