Когда под ногами бездна (upd. перевод)

— Мы ведь уже договорились, Ясмин, я сделаю все, что сумею, и, если другого выхода не останется, рискну собственной шкурой. Только перестань постоянно твердить, что я поступил правильно и как ты рада, что меня могут пришить в любой момент. Наверное, такая болтовня поднимает тебе настроение, но мне она совсем не помогает и даже начинает утомлять, не говоря уж о том, что разговоры не заставят пулю и нож отскакивать от моей кожи, как от волшебной кольчуги.

Она, конечно, обиделась, но я просто должен был положить конец этим идиотским воплям: «Давай, парень, покажи им, что почем!» Мне стало жаль Ясмин. Чтобы не показать, что раскаиваюсь в своей суровости, я встал, направился в ванную, закрыл дверь и наполнил стакан водой из-под крана. Она у меня почему-то всегда теплая, а лед в холодильнике заводится редко. Наверное, надо бы уже привыкнуть к гадости, в которой плавают какие-то непонятные частицы, но я так и не приноровился, хотя очень стараюсь. До сих пор неприятно утолять жажду мутноватой жижей.

Я вытащил из кармана джинсов свой заветный запас и выудил соннеин. Мои первые пилюльки после больницы. Как и другие заядлые наркоманы, я отметил воздержание, нарушив его. Бросил таблетки в рот, запил. Вот что поддерживает во мне веру! Пара «солнышек» и несколько треугольников стоят целых трибун, заполненных моими персональными болельщиками, развернувшими бодрые лозунги. Я тихонько закрыл коробку, стараясь, чтобы не услышала Ясмин (сам не знаю, почему), и для полной конспирации нажал на спуск унитаза. Потом вернулся в комнату.

Я почти дошел до кровати, когда раздался стук в дверь. Сайед.

— Бисмиллах, — воскликнул я, впустив его.

— Да, точно, — буркнул Полу-хадж. Он плюхнулся на край матраса.

— Ну, что там у тебя?

— Он обзавелся розеткой, Сайед, — радостно сообщила Ясмин.

Полу-хадж медленно повернул голову и окинул ее строгим взглядом. Сегодня у него снова воинственный настрой. Женщина должна знать свое место в доме; если она правильно воспитана, мужчины ее не слышат, а если она к тому же хорошо соображает, то и не видят…

Он снова посмотрел на меня и кивнул.

— Я сделал это в тринадцать лет, — произнес он вызывающим тоном.

Я не собирался с ним драться, тем более по такому поводу, и напомнил себе, что собираюсь просить Сайеда о помощи, и навлекаю на него серьезную опасность. Я бросил ему модик Арчи Гудвина, он легко поймал его на лету.

— Что за тип?

— Детектив из одной старой книги. Работал помощником величайшего сыщика в мире. Его босс ужасно толстый и никогда не покидает своей комнаты, а парень собирает для него сведения; молодой, прекрасно выглядит, умный и смелый.

— Ага. Как я понимаю, модик — просто запоздалый подарок к концу рамадана, верно?

— Нет.

— Ты принял деньги от Папы и обязался выполнить работу. Значит, ты начал охотиться за ублюдком, который пришил наших общих друзей и соседей. Теперь ты хочешь, чтобы я вставил модик сильного, надежного мужчины и отправился с тобой искать приключений или чего там еще. Правильно?

— Мне нужен напарник, Сайед, — сказал я. — И первым в голову пришел именно ты.

Мои слова польстили его самолюбию, но не вызвали прилив энтузиазма.

— Вообще-то, такое не по моей части.

— Вставь модик, и все изменится.

Он тщательно обдумал мои слова и понял, что я прав. Снял кафию, свернул ее, заменил модик «крутого мачо» моим, и стал Арчи Гудвином.

Я наблюдал за тем, как меняется его лицо: внезапно обессмыслившись, через несколько мгновений оно приобрело новое выражение и полностью преобразилось. Полу-хадж теперь выглядел более образованным человеком, раскованным и вальяжно-спокойным. Рот искривился в снисходительной усмешке: Сайед-Гудвин инспектировал свою новую память. Его глаза ощупали комнату, словно позднее придется составить подробный отчет. Я знал, что мой друг сейчас видит не Марида Одрана, а Ниро Вулфа.

Личность и жизненная позиция Гудвина должны прийтись Сайеду по вкусу. Он непременно сочтет привлекательной возможность постоянно подкалывать меня саркастическими замечаниями, как персонаж книг поступал с шефом. Ему понравится быть неотразимым; с помощью нового модика, он сможет даже преодолеть отвращение к женщинам.

— Нам надо обсудить вопрос о зарплате, — объявил он.

— Конечно. Как ты знаешь, мои расходы покрывает Фридландер-Бей.

Он ухмыльнулся. Я представил, какие картины сейчас возникли в его голове: обеды при свечах в интимной обстановке, танцы в клубе «Фламинго» и другая экзотика, дорогие костюмы…

Внезапно усмешка пропала. Он сверился с воспоминаниями Гудвина.

— Когда я работал на вас, шеф, мне не раз крепко доставалось, — произнес он задумчиво.

Я погрозил ему пальцем, как в таких случаях делал Ниро Вулф.

— Стычки и другие акты насилия — неотъемлемая часть твоих обязанностей, Арчи, и ты всегда это сознавал. Кстати, если я не ошибаюсь в своих предположениях, как раз она доставляла тебе наибольшее удовольствие.

Улыбка вновь заиграла на его лице.