Когда погаснут звезды

Синяя Птица нырнула в облака и через мгновение появилась перед великаном:

– Ты бы не дергался: сознание человечества таково, что любой его всплеск – трагедия для воплощенных. А насчет долга Всевышнему, твое возвращение, скорее, промежуточная цель, некий подытог замысла, а уговор (и оплата) на свободу выбора – о другом.

Великан совсем по-детски утер нос огромной ладонью:

– О чем о другом? Я не помню, помоги мне. Можешь?

– Могу, – пернатый гость, сильно смахивающий на горлицу, зачем-то искупавшуюся в синих чернилах, запрыгал в воздухе от необъяснимой радости:

– Как ты видишь меня?

– Как назойливую муху, от которой сложно отмахнуться, – без раздумий ответил Адам, но, спохватившись, поправился. – Как обычную птицу.

– Ты видишь меня, как человек, – Синяя Птица остановила свой причудливый танец. – Но получая кредит у Бога, ты еще не был человеком. Попробуй взглянуть на меня сознанием Адама Чистого, а не Адама Совокупного и я, Побуждающая, приму вид твоего долга.

– Но как я ни напрягаюсь, – Адам вытаращил на собеседницу гигантские блюдца глазищ, в которых тут же отразилась половина Вселенной, – вижу только птицу, крылатое существо.

Голубица, недаром Дух Святой, обладала поистине ангельским терпением:

– Накопленные веками слезы не дают тебе, Адам, ясного взора разглядеть истинный лик мой. Человек изрядно постарался, убивая, унижая, насилуя и лишая никогда не держать сухими собственные очи. К чему спокойное существование в радости и благоденствии, когда в арсенале имеется боль и страх, и все из-за такой мелочи, как забывчивость к возврату долга Всевышнему.

Адам помрачнел:

– Ты подскажешь или будешь издеваться, бессердечный мешок с костями, облепленный перьями?

– Как только избавишься от соленых морей в собственных глазницах, – ничуть не смутившись, просвистела птица, – так сразу все и вспомнишь. Людские слезы не просто жидкость.

– Я и не думал об этом, – неожиданно всхлипнул Адам.

– Как и все человечество, – усмехнулась Синяя Птица…

… Стоя у штурвала юнга упивался свободой, в ней было все: и ветер, наполнявший легкие ароматами плодов с далеких островов, и соленые капли, что еще секунду назад скользили вдоль китовых спин, скатывающиеся теперь по его щекам, и фрегат, послушный, как трехмесячный щенок, его рукам – легкое движение плечом и строгий бушприт, под которым спряталась палисандровая Аврора, меняет правый галс на левый.

– Развлекаетесь, юнга? – за спиной возник капитан, настоящий морской волк, обладающий невероятной способностью вырастать из-под земли при закрытых дверях его каюты в самый неудобный момент, что было неоднократно проверено на собственных шкурах всеми членами команды.

– Простите, сэр, не удержался, – юнга выравнил курс и уставился на горизонт, боясь взглянуть на капитана.

Старый моряк прекрасно понимал мальчика, сам, будучи таким же юнцом, впервые попав на боевой шлюп, трехмачтовый красавец, впитывая премудрости морского ремесла с потом и кровию, не отказывал себе в удовольствии поглазеть на южный закат или помечтать под звездной россыпью, примостившись на клотике (знал бы боцман, что юнга грешил этим во время вахты).

– Спрашивал ли ты сам себя, юнга, когда-нибудь, – капитан положил тяжелую руку на плечо юному матросу, – зачем люди выходят в море, что за голоса манят их подальше от родных берегов, где свежий хлеб, доброе вино и теплая постель, чье нежное объятие меняется на просоленные волокна пеньковых канатов и раскаленные бока корабельных пушек? В поисках чего ты, молодой человек, решил ступить на шаткие доски палубы, вверив судьбу свою ветреной, во всех отношениях, фортуне?

– Я отправился за удачей, – юнга обернулся, – как и все мы.

– Решил поймать эту птичку за хвост?– капитал ухмыльнулся. – А знаете ли, господин охотник, почему удачу представляют в виде птицы?

Юнга улыбнулся, представив себя настоящим охотником за удачей:

– Потому, что она неуловима, сэр.

– Нет, – капитан ткнул пальцем на яркую голубую точку в созвездии, напоминающем огромного парящего лебедя, – держи курс на Денеб.

Он развернулся в сторону каюты.

– Почему нет, сэр? – юнга развернул фрегат на новый курс.

– Потому что птица парит в небесах, ближе к Богу, именно там, подле трона Его и нужно искать истинную удачу.

После этих слов дверь в капитанскую каюту с грохотом захлопнулась…

Мне тут подсказали, – Адам возбужденно поводил плечами, – тебя представляют в виде птицы из-за близости к Всевышнему.

– Я к Нему не ближе земляного червя, копошащегося в навозной лепешке, – не согласилась Синяя Птица.

Великан смутился:

– Но как же мне мыслить не по-человечески, если я напичкан их помыслами и идеями, как…

Синяя Птица хохотнула:

– Как куропатка дробью.

– Вроде того, – кивнул великан и бесшумно затрясся, еле сдерживая смех, вызывающий в подлунном мире трясение земли и выдавливание лавы…