Когда поют деревья

– Она была ребенком и боялась тебя потерять. Кроме того… – Аннализа вспомнила Эмму во время их первой встречи. – Кроме того, ей было плохо, Томас. Хуже, чем мне за всю жизнь.

– Что ж, а теперь она счастлива. – Томас отошел от потрясения и говорил тверже. – Почему бы и нет? Она добилась, чего хотела, и я не собираюсь смотреть на это сквозь пальцы. Она едва не разрушила наши с тобой жизни – хотя почему едва? Она разлучила меня с любовью всей моей жизни и с нашей дочерью.

– Она не знала, что я беременна.

Хотя Аннализа и защищала Эмму, но сама в этом сомневалась. С другой стороны, даже если Эмма видела коляску, она могла и не знать, что ребенок от Томаса.

– Твоя беременность тут ни при чем, – уперся он. – Она тысячу раз смотрела мне в глаза и могла все исправить.

Аннализа не хотела, чтобы он забыл о радости, которая с ними сегодня случилась, и не хотела становиться Эмме врагом и позволять это Томасу. Кто знает, может, если бы не любовь близких, она бы и сама стала не лучше Эммы.

– Может, тут есть объяснение, как ты и говорил.

– Нет, – возразил Томас, как видно, уже сделавший выводы. – Я знаю свою сестру. Она заранее продумала все действия, точно в шахматах. И лишь ради того, чтобы убрать тебя с дороги и удержать меня в Давенпорте. На самом деле ей повезло, что так долго никто ни о чем не догадывался. Неужели она и правда думала, что ты рано или поздно не попадешься мне на глаза?

– Я уже считала, что так и будет.

– И я тоже, – признался Томас. – Но знаешь что? Никто не сможет нам помешать. Мы постоянно это доказываем. Важно только одно – я нашел тебя. – Он оглянулся на пляж. Селия рисовала, водя палочкой по песку. – И ее. Мою дочь.

Теперь, когда Томас знал правду, у Аннализы было невероятно спокойно на душе. Хотя она совершила ошибку и еще не простила себя, но самое главное, что Томас ее простил. А еще важнее – что скоро они с Селией обретут друг друга.

Аннализа обвила руками его талию.

– Ты станешь таким чудесным отцом. Самым лучшим на свете.

Томас ласково погладил ее пальцами по щеке.

– Она про меня знает?

Аннализа покачала головой, борясь с чувством вины из-за того, что скрывала от Селии отца.

– Она пока еще слишком маленькая и не понимает. Я просто сказала, что ты уехал.

– Но теперь я здесь.

– Да, ты здесь. – В эту минуту она надеялась, что беды позади и они и в самом деле будут вместе. – Так что мы теперь будем делать?

Томас приподнял пальцем ее подбородок для поцелуя.

– Неважно, что – главное, вместе… если только вы мне позволите.

По всему телу пробежали мурашки, о которых наверняка не подозревали другие девушки.

– Да, вместе, – твердо сказала она. – И больше никак.

А потом, не удержавшись, улыбнулась сквозь слезы:

– Только, если мы поженимся, я не хочу менять свое имя. У меня не поднимется рука писать на холстах Аннализа Барнс. Это все равно что сжигать флаг Италии.

Снова вытерев лицо рукавом, Томас рассмеялся:

– Раз так, то ладно. Может, наоборот, я возьму твое имя.

– Я подумаю, соглашаться или нет. Если тебе повезет, я даже соглашусь поставить перед домом голубой заборчик.

Томас усмехнулся. Их слезы высохли, и на смену пришло веселье.

– Представь, какая это будет красота.

Аннализа протянула руку.

– Хочешь с ней познакомиться?

– Больше всего на свете.

Они вдвоем пошли к лестнице.

– Раз уж мы раскрываем все секреты, – сказала Аннализа, – то я хочу признаться, что скрывала еще кое-что – довольно серьезное.

Томас вздохнул и что-то проворчал себе под нос.

– Может, хватит на сегодня? Я боюсь, не выдержу больше сюрпризов.

Аннализа сохраняла непроницаемый вид, накаляя обстановку.

Томас остановился на верхней ступени.

– Ну так что?

Она больше не могла сдерживаться.

– В тот день, когда я впервые поехала в Портленд и встретила Уолта…

– Ну?

Аннализа сверкнула улыбкой.

– Я въехала капотом твоего «Битла» в его «Бельведер».

Томас улыбнулся, а потом не выдержал и рассмеялся.

– Если больше секретов нет, то думаю, мы как-нибудь справимся. – Все еще смеясь, он покачал головой. – А теперь я хочу поговорить с дочерью.

Аннализа стала спускаться следом, глядя на Томаса полными счастья глазами. Он перешагивал разом через две ступени. Ступив на песок, он замешкался, выказывая волнение. Nonna и Глен расступились, давая ему впервые разглядеть дочь. Томас осторожно подошел и опустился на колени в песок.

Глен пошел наверх, понимая, что ему не стоит быть с ними в эту минуту. Аннализа обняла бабушку за плечи.

– Привет, – сказал Томас. – Меня зовут Томас.

Малышка начала болтать что-то непонятное.

Аннализа отпустила бабушку и встала на колени рядом с Томасом, положив руку ему на спину.

– Селия, это твой папа. Скажи «привет, Томас».

Селия ударила палочкой по песку, оставив отметину, а потом посмотрела на отца.

– Привет, Томас.

Томас подполз на четвереньках и пальцем нарисовал у ног дочери сердечко.

– Значит, ты художница, прямо как мама? Из меня художник не очень, однако я знаю кое-какие фигуры.

Селия, не понявшая ни слова, посмотрела на Томаса и широко улыбнулась. А вот Аннализа, наоборот, разревелась. Да, они потеряли сколько-то времени, но гораздо больше ждет их впереди.