Когда придет твой черед

— У кого?! — Бабка вытаращила глаза. — У Жанки?! Да какой у них дом — развалюха одна! Вот в Грачах у нее был дом так дом. Говорят, мужик ейный хорошие отступные дал, она на них дом и купила. Теперь там многодетные Сусалкины живут, им места много надо…

— А зачем Жанна из Грачей переехала? Село большое, дом хороший…

Бабка призадумалась. Я видела, что ей очень хочется поделиться со мной тайной, которая прямо-таки жгла бабусино сердце. Старушка ерзала на сиденье. Я сделала простодушное лицо и сосредоточенно крутила баранку, делая вид, что мне совершенно неинтересен ответ — так, из вежливости спросила…

— Совесть ее мучает. За дочку. За Машеньку, — не удержалась старушка.

— А что не так с Машенькой? — удивилась я.

— Так померла она! — просто ответила бабуся.

— Как померла?! — От неожиданности я крутанула руль, «Фольксваген» вильнул, но тут же выровнялся. Дорога стремительно портилась — видимо, до Волчьих Ям было уже не так далеко.

— От скарлатины померла. Дитё заболело, а Жанка с Лехой горькую пили. Нет чтоб фельдшерицу вызвать. Ну, девочка и задохлась. Недоглядели.

— А кто же эта девушка… ну, с ними живет? Жанна ее дочкой называет, и зовут ее Маша.

Бабуся хитро прищурилась:

— Жанка-то ведь хитрая! Дочка ейная от большого человека родилась. А ну как он вспомнит про дитёнка? Подавай, скажет, мою кровиночку! И чего они с Лехой Таракановым сделали? Сказали, что это Вика померла!

— Какая… Вика? — переспросила я. Персонажей в этой истории становилось все больше.

— Лехина дочка. Когда Жанка за Леху вышла, он был вдовец, с дочкой. Они — девчонки-то — погодки были. Вика чуток старше. И года вместе не прожили, как все это случилось.

— А откуда вы знаете, что умерла именно Маша? — поинтересовалась я.

— Да уж знаю, — поджала губы старушка. — Я в Грачах бабкой была. Ну, роды там принять, туда-сюда… фельдшерский пункт только потом открыли. Вику Тараканову я у мамки ее сама принимала. У ней ушки такие были… козюльками загнутые. Она когда в гробике лежала, я и заметила, что козюлек-то нету.

— А вы кому-нибудь про это говорили?

— Тебе первой, — отрезала бабка.

Врет, конечно. Наверняка все Грачи в курсе, просто помалкивают. В деревне это дело обычное…

— А как же они свидетельство о смерти получили?

— Да так! Доктора вызвали из Новых Дергачей. Докторица приехала, а там дитенок мертвый. Это кто? Родители плачут-убиваются, говорят, это наша Вика. Ну, докторице не все равно? Она бумаги подписала да и уехала…

Так, теперь понятно. Из двух девочек дочка Серебряка была куда более ценной. Жанна не уберегла свое сокровище, а Маша представляла собой именно долговременные инвестиции. Поэтому они выдали одну девочку за другую, поэтому спешно уехали из Грачей, где их всякая собака знает, и односельчане могли рано или поздно обратить внимание, что Маша — то есть та, которая стала Машей, — подозрительно похожа на Леху Тараканова и его покойную жену… наверняка Жанна и ее муж продали дом сразу же после похорон. Никто и не удивился — как же, такое горе! И забрались в глушь, в Волчьи Ямы. И дочку отдали учиться в далекое село, в интернат, а не в Грачи, до которых не так и далеко на машине…

Теперь остался только один секрет — знала ли Маша, кто она на самом деле? Или родители внушили трехлетней девочке, что ее зовут Машенька, и она выросла в полной уверенности, что Леха Тараканов ее отчим, а Жанна родная мать?

— Ну, спасибо тебе! Вот мой поворот. Дальше ногами добегу, — сказал бабуся. — На-ка, попробуй яблочко.

Я взяла яблоко и высадила бабку. Старуха еще немного помялась, а потом сказала:

— Ты это, вот что… Не езди в Ямы. Ты городская, жизни не знаешь. Нету там ничего хорошего. И природа дрянь. Приезжай лучше к нам в Мокроус. Я уж лет пятнадцать как в Мокроус переехала, к дочке. И места там красивые, и люди добрые.

Кажется, старуха жалела, что не удержалась и сболтнула лишнего.

Я простилась с попутчицей и прибавила скорость. Надкусила яблоко… очень сочное и сладкое…

До Волчьих Ям я доехала к закату. Дом Таракановых выглядел все так же убого — даже с поправкой на лето. Я припарковалась у калитки.

Никто не удосужился сделать ремонт в сгоревшей части хибары, яблоки в саду были мелкие и червивые, много падалицы, и никто ее не собирает.

Я постучала в дверь и вошла. В доме все так же пахло, и куры так же кинулись мне под ноги — только теперь они выскочили в открытую дверь и унеслись во двор.

— Вот с-суки! — посетовал на куриный беспредел в дым пьяный Тараканов.

— Заходи, гостем будешь, — приветствовала меня Жанна. — А я тебя помню!

И Стюардесса навела на меня грязный палец, будто пистолет, и пьяно захихикала.

Я заметила, что деньги в доме водились. Нет, вокруг было все так же грязно, какие-то черные сгнившие тряпки валялись под столом. Но закуска на столе была приличная — сыр, колбаса. На диване, где валялся Леха, новое одеяло и подушки. На Жанне новый спортивный костюм, дорогие кроссовки. Разноцветные банки консервов громоздились на полках, а это значило, что Маша — то есть Вика — сдержала свое слово и действительно помогала мачехе и отцу.

— Садись, налью! — Жанна мне подмигнула.