Когда приходит Андж

Препротивный проводник, парень из Симфера, потянул Лешку за хвост: надо было немедленно сдать постель. Сон его нимало не разнежил, пассажиры были собраны, торжественны, застегнуты на все пуговицы, скоро ли Москва, спросил Лешка, да вот же она, сказал один, по столице идем, сказал другой, хорошо идем, – и Лешка увидел за окном грязнорозовые заборы, гигантские маслянистые лужи, ползающие по земле и прыгающие в небеса трубопроводы, черные человеческие фигуры в окнах и на крышах домов, темнокирпичные пороховые погреба, колонны грязных солдат, марширующих в баню, и навстречу, из бани – чистых, причесанных солдат, какую-то широкую реку с переломанными шеями портовых кранов, узкую речку с белокаменной обшарпанной крепостью на высоком берегу, сотню влажных на ощупь рельсовых путей, дохлую собаку – Лешка не мог узнать в этом сорокаминутном промышленном квартале столицу своего государства.

Вдруг совсем близко замелькали шагающие люди – экспресс вполз под черную крышу, дернулся и встал. Лешка вышел, с удивлением осматривая местность поверх голов. Местность была плоской, заставленной разнокалиберными, как попало построенными зданиями, более высокими, чем в Ялте и Симфере, но столь же запущенными, давно не крашенными, во многих окнах не хватало стекол, проемы были небрежно зашиты фанерой, всюду были корявые надписи – «Абба», «RAP», «AC/DC», «Хуй» – в подворотнях, в нишах, в укромных уголках за телефонными будками – темнели потеки, мужские и женские, валялся крупный и мелкий мусор, окурки, пакеты из-под молока, банки из-под пива, выпитые яйца, кал… Редкие больные деревья, памятники с головы до плеч, карнизы – все сплошь было засрано голубиным гуано, по улицам быстро, пошатываясь, толкая друг друга и отвязываясь матом, двигались бледные люди с злыми, невыразительными лицами, часто попадались онцы – менты и служащие армии…

Вдруг впереди забрезжило, и Лешка вышел на Красную площадь. Тут было немного прибрано, шатались иностранцы с открытыми фотоаппаратами, маячило великое множество онцов.

Весь день он ходил по столице, перекидывая сумку с плеча на плечо, улыбаясь. К вечеру он двигался медленно, задумчиво, позволяя каждому прохожему обогнать себя: скорые, сгорбленные, они видели его взгляд всей кожей спины, и Андж, тщательно прицелившись, долго и шумно собирая слюну, плевал им точно меж сдвинутых лопаток, и они, почувствовав этот слабый, но значительный выстрел, трусливо спешили прочь, чтобы где-нибудь в подъезде тереться спинами о стены, плача от бессилия, ненависти… Так в джунглях – о стволы гостеприимных кедров – чешутся слоны…

Ночевал он в метро, спустившись на пути станции «Лефортово» и, найдя сухой рокадный туннель, тепло и равномерно продуваемый вкусным воздухом, с запахом жилья и буксы черного масла, наспех сразился с гигантскими крысами и мгновенно уснул.

Утром он разыскал странный пятиугольный хмарачес, недоразвитый небоскреб провинции мира, занял позицию напротив выхода и принялся разглядывать студентов, торопливо скользивших сквозь стеклянные двери. В течение получаса мимо него пробежало, размахивая сумками, несколько ложных длинноногих Анжел, когда же появилась настоящая, Лешка потерял сознание и мягко опустился на снег. Очнувшись, он увидел, как Анжела удаляется, ведя под руку маленькую белокурую ляльку, которую через несколько часов, после занятий, Лешка выследил у входа в метро и, сидя напротив, мысленно обратился к ней. Выйдя из-под земли, белокурая углубилась в обширный липовый парк, Лешка пошел по ее следам. Вскоре появился и повод для знакомства: двое молодых людей, вынырнув из боковой аллеи, прилепились к ней с обеих сторон, пытаясь завязать съемный разговор, девушка, явно не желавшая контактов, настороженно поглядывала по сторонам, все больше походя на белую морскую свинку или мышь.

Лешка решил разделаться с ними просто, не применяя специальных приемов: одного он схватил за ноги и, размахнувшись, словно топором, шмякнул головой об асфальт, второго, уже убегавшего через кусты, Лешка достал длинным пинком, затем взял за голову и рубанул оземь, после чего снял с обоих часы и, проверив, опустил в карман. Девушка стояла поодаль, ей, видно, очень хотелось убежать, но любопытство к сражающемуся человеку, вернее, само это грандиозное зрелище остановило ее.

– Вы обронили, сударыня! – запыхавшись, подбежал Лешка и с поклоном протянул кружевной лиловый платочек.

Они познакомились, и Лешка завел Лену в ближайший кабачок, где заказал ужин с шампанским на десерт.

Через несколько часов он знал об Анжеле все. За месяцы своего студенчества его бывшая невеста стала абсолютной шлюхой и интриганкой. Она брала у любовников деньги, каталась на машинах с неграми и, вероятно, уже была поражена СПИДом. Если бы Андж не считал себя джентльменом, то вместо прощального поцелуя он угостил бы Белую Мышь хорошей затрещиной. Поцелуй состоял из шоколада и шампанского.