Когда развеются миражи

А когда спустилась вниз, ни Матвея, ни его родственников в холле уже не было, но из парадной гостиной доносились голоса. Она прошла в буфетную, чтобы распорядиться относительно ужина, а потом потихоньку прошла в свой кабинет и опустилась на банкетку. Как же она устала от всего этого, как же хотела только одного — чтобы все это поскорей закончилось. Юля догадалась, что не понравилась родным Гончарова, и теперь оставалось надеяться лишь на то, что в будущем ей не придется с ними пересекаться. И еще она радовалась, что на ужин согласилась прийти только мама. Бабушка и Танька выглядели бы чужими в этом обществе, что дало бы еще один повод для презрения будущей свекрови. На Марину Прохоровну вряд ли подействует надменность госпожи Гончаровой. Ее этим не проймешь, к тому же на встрече с Юлиной мамой настаивала чета Старовойтовых. Они хотели с ней познакомиться, давно ждали встречи не только потому, что с завтрашнего дня ее мать приступала к обязанностям администратора, собирались поговорить с ней о Четвертинском, о его последних днях здесь. Юля устало потерла лоб ладошкой. Она тоже хотела послушать о своем отце, но Марина по-прежнему молчала.

Девушка откинула голову назад и закрыла глаза. Главное пережить завтрашний день! Только завтрашний день! А потом самолет унесет их на Пхукет, где в уединении и тишине экзотического острова она сможет отдохнуть, расслабиться и привыкнуть к своему новому положению и статусу.

После ужина, показавшегося девушке бесконечным, она поднялась из-за стола, чувствуя, как начинает болеть голова. Старовойтовы были увлечены беседой с Мариной Шараповой. А все остальные, присутствующие за столом, были чужими и почти незнакомыми. В какой-то момент девушка поняла, она не в состоянии дальше поддерживать пустой и бессмысленный разговор, улыбаться глупым шуточкам и чувствовать возрастающее напряжение.

Госпожа Гончарова ее откровенно игнорировала, обращаясь только к Старовойтовым или своей родне, она говорила о событиях, Юле совершенно неизвестных, и людях, ей незнакомых. Когда Шарапова заговаривала, на лице женщины появлялось такое пренебрежительное, почти вызывающее выражение, что слова застревали в горле.

Шарапова не понимала, чем не угодила родным Гончарова, но выяснять это не собиралась. Как не собиралась любезничать и заискивать перед ними, пытаясь заслужить расположение. Она не видела в этом необходимости, а избитые аксиомы в ее случае не действовали. Ей не было нужды любым способом завоевывать уважение свекрови, чтобы заполучить ее в союзники. В отношениях с Гончаровым Юля не нуждалась ни в советчиках, ни в союзниках. У нее тоже были гордость и врожденное благородство, унаследованные от Четвертинских, которые не позволяли унижаться ни перед кем и ни при каких обстоятельствах. Люди, которые ей не нравились, предавались забвению. Юля не считала необходимым тратить на них свое время, кем бы они ни были.

Выходя из-за стола и желая всем хорошего вечера, девушка твердо решила для себя, их с Матвеем бракосочетание станет первым и последним событием, на котором будут присутствовать его родные.

Покидая столовую, Юля собиралась подняться к себе и пораньше лечь спать, но в последний момент передумала и, одевшись, выскользнула через веранду на улицу. Ей хотелось в последний раз побыть в тишине парка и проститься со всем, что было так дорого сердцу все эти годы.

Шарапова долго сидела на лавочке, что вела к ротонде, то и дело поглядывая на ярко освещенный дом и оба флигеля. Юля находилась здесь достаточно долго, пока не почувствовала, что замерзает, но уходить все равно не хотелось, хоть она и понимала, сколько бы ни дышала этим пряным, сырым, морозным воздухом, все равно не сможет надышаться впрок.

В дом она вошла через веранду. Предпочитая ни с кем не встречаться, поднялась по черной лестнице. Где-то в доме еще разговаривали и смеялись, собравшись в парадной гостиной.

Поднявшись по лестнице, девушка беспрепятственно оказалась в своей комнате, еще не решив, присоединится ли она к остальным гостям, как того требовали приличия, или пораньше ляжет спать.

И вдруг услышала голоса. Говорили на повышенных тонах, явно о чем-то спорили. На цыпочках подобравшись к двери, Юля прислушалась. В гостиной, что разделяла комнату с синими апартаментами, определенно кто-то был. Шарапова понимала, подслушивать нехорошо, она и не пыталась. Матвей и его мать, перейдя на повышенные тона, кажется, не заботились, услышат их или нет. Отойдя от двери, боясь выдать свое присутствие, Юля не стала включать свет, замерев на месте. Ведь говорили явно о ней.

— Матвей, ты на самом деле хочешь ввести эту деревенскую девку в высшее общество Москвы? — теряя терпение, взвизгнула Гончарова.

Юлька вздрогнула от ее вопля, а кровь прилила к щекам.

— Мама, я прошу тебя, — предостерегающе произнес мужчина.