Когда развеются миражи

Двери из темного дерева захлопнулись у Юли за спиной, и просторная ярко освещенная комната, главное место в которой занимала большая кровать под пологом, предстала перед ней. Стены были отделаны в нежно-сливочных тонах. Большие окна с выходом на террасу закрывали шторы из тяжелого материала в цвет стен. У кровати стояла банкетка из темного полированного дерева, обтянутая темно-синим шелком, таким же было и покрывало. У изголовья кровати — тумбочки с включенными светильниками. Около стены напротив кровати — туалетный столик и табурет с обивкой. Рядом с камином примостилось кресло и низкий стеклянный столик. На темном блестящем паркете лежал ковер ручной работы, тот самый, кашмирский, известный во всей Индии и за ее пределами. Из комнаты выходили двери в ванную. Едва уловимо пахло благовониями. Юля не могла определить, чем именно, да это и неважно. В комнате было светло, тепло, уютно и мило. Девушке здесь сразу понравилось. Сбросив ботинки, она прошлась, оглядываясь по сторонам, касаясь полированной поверхности столика, каминной полки, обивки банкетки, штор. Потом заглянула в ванную, отделанную темно-синим кафелем, и тщательно вымыла руки и лицо, пригладила у зеркала растрепанные волосы, хотела причесаться, потом вспомнила, расческу придется искать в чемоданах, которые Матвей еще не поднял наверх, и решила оставить все как есть. Вернувшись в комнату, Шарапова стянула кожаную курточку, которую собиралась снять еще в Дели и, оставшись в футболке и темных брючках, подошла к кровати, растянулась поперек, закрыла глаза, уткнувшись лицом в покрывало, вдохнула едва уловимый цветочный аромат и в очередной раз за день попыталась осознать, она действительно в Индии. Счастливая улыбка снова коснулась губ, и в сердце сладко защемило.

Юля услышала, как открылась дверь в комнату, вкатились, поскрипывая, чемоданы, и наступила тишина. Улыбка сбежала с губ прежде, чем она подняла голову и взглянула на мужа. Он стоял посреди комнаты, засунув руки в карманы брюк, и оглядывался по сторонам.

— Я ожидал худшего! — заметил он, пройдясь по комнате, заглянул в ванную, распахнул створки окна и, усевшись в кресле у камина, закинул ноги на столик и достал сигареты. — Итак, моя дорогая, ты довольна? — осведомился он, пристально глядя на нее.

— Да! — кивнула Юля и поднялась. — Ужин через час, я, наверное, успею разобрать вещи.

— Да брось, я договорился с домработницей, пока мы будем ужинать, она все сделает!

— В этом нет необходимости! — заявила она. Взявшись за чемоданы, подкатила их к просторному шкафу, встроенному в стену.

— Как знаешь! — небрежно бросил Гончаров, лениво выпуская кольца дыма и сосредоточенно изучая кончик сигареты.

Запах табака постепенно заполнял пространство комнаты, вытесняя легкий запах благовоний.

— Матвей, почему бы тебе не покурить на балконе? Запах дыма… — заметила Шарапова.

— Запах дыма куда приятней, чем вонь от этих благовоний, — спокойно изрек он и поднялся с кресла. Бросив окурок в камин, подошел к шкафу и оперся о косяк распахнутых створок. — Послушай, дорогая, мне кажется, или дружба у вас с Аделиной не сложилась? — спросил он.

Юлька обернулась, удивленно вскинув брови. Вопрос Матвея прозвучал некстати.

— У нас замечательные отношения, не дружба, но…

— Да, вы улыбаетесь, ведете себя безукоризненно по отношению друг к другу, соблюдая при этом правила великосветского этикета, от этого еще больше кажется, что вы просто терпеть друг друга не можете. Что не поделили? Аделина — ангел.

— Да, ты мне уже говорил об этом. И я не спорю. Значит, все дело во мне. Если помнишь, твоя мама меня тоже терпеть не может, а все потому, что я из деревни, ни рода, ни племени, ни денег, ни связей. Она до сих пор не может простить, что ты женился на мне. Вот и Аделина… У таких, как она, не может быть дружбы с деревенской девчонкой! — не глядя на мужа, говорила Юля.

Правда, Шарапова подозревала, дело отнюдь не в этом. Сердце ее мужа все годы их брака принадлежало ей, Юле. Именно она украла у госпожи Старовойтовой первую брачную ночь. Пусть не по своей вине, но все же… Что знала Аделина, о чем подозревала, Шарапова не догадывалась, но интуитивно, на уровне подсознания, между ними существовала натянутость, преодолеть которую они не могли и не стремились.

Матвей негромко рассмеялся.

— Моя мать очень скоро поняла, что ошиблась на твой счет, дорогая! Простолюдинка и деревенщина не может быть столь высокомерна, неприступна и холодна. Знаешь, порой я задаю себе вопрос: «Что прячется за твоей ослепительной улыбкой?» И не нахожу ответа, — негромко и задумчиво, а главное, совершенно серьезно сказал он, вглядываясь в нежные черты ее профиля.

— Ты будешь переодеваться к ужину? — немного помолчав и не удостоив его ответом, уточнила девушка.

Матвей невесело усмехнулся.

— Нет. Пойду вниз. Хочу выпить перед ужином! — сказал он и неспешно покинул комнату.