Когда развеются миражи

Дверь за ним закрылась, а Юлька опустилась на банкетку. Ноги не держали ее. Рубашка мужа упала на колени. Не в первый раз за два года вся ее жизнь, прошлая и будущая тоже, показалась такой беспросветной, ненастоящей мишурой. Притворяться и улыбаться, улыбаться и притворяться, и так до конца дней… Юлька на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как сжалось тоскливо сердце. «Нет, только не здесь, только не в эти две недели в раю, подаренные ей судьбой и Арианом».

Так и просидела Юля у распахнутых створок гардероба, а когда подошло время ужина, не переодеваясь, спустилась вниз.

Столовой в доме не было, просторная гостиная была разделена на две зоны — с одной стороны у большого окна стояли диваны и кресла оливкового цвета, украшенные яркими цветными подушками, рядом — тумбочки из темного дерева с настольными лампами. Посередине разместился низкий столик. На стенах — нежные акварели в тонких золотистых рамках, а под потолком — большой вентилятор. В другой же части комнаты, напротив камина, — круглый полированный стол из того же темного дерева, как и вся мебель в доме, рядом с ним — удобные мягкие кресла, обитые бледно-оливковым материалом. Над камином висело большое зеркало в темной оправе, на полке виднелись всевозможные безделушки, свечи в стеклянных подсвечниках и свежие розы в вазе, рядом — два английских кресла с высокими спинками, а между ними невысокий столик с серебряным подносом, на котором стояли графин с янтарной жидкостью и стаканы. Ничего лишнего и ненужного в комнате не было. Она казалась светлой, просторной и уютной, располагающей к приятному времяпровождению в кругу семьи. Как и все в этом доме, Юля нашла ее очаровательной.

Когда она спустилась и вошла, Матвей, Ариан и Аделина уже сидели за столом и непринужденно разговаривали. Еще в холле девушка услышала голос мужа, которому вторил Ариан, и переливчатый смех Аделины. В компании мужчин она чувствовала себя легко и непринужденно, более того, их общество было для нее приятнее и предпочтительнее, чем общество Шараповой. Юлька поняла это еще в Москве, хоть Александрова и пыталась завуалировать сей факт хорошими манерами, предупредительностью и умением вести беседу. Это было притворством чистой воды, но Шараповой все равно. Ей не было никакого дела до Аделины Александровой, в замужестве Старовойтовой. Не было ни ревности, ни зависти. Просто чувство жалости. Жена Ариана была ангелом, только муж ее не любил.

Когда Юлька вошла, они замолчали. Это было неприлично, ведь она могла подумать, что они говорили о ней. Но и на это девушка не обратила внимания. Она сразу встретилась с зелеными глазами Ариана. И его взгляд, в котором промелькнула нежность, затмил собой все остальное. Улыбка не коснулась ее пухлых губ, только в темно-серых глазах зажегся ответный огонек.

Аделина, конечно, успела переодеться к ужину и привести себя в порядок, и, глядя на нее, вряд ли можно было предположить, что почти сутки она провела в дороге. Девушка выглядела свежей и отдохнувшей, дорогая косметика и средства по уходу за кожей творили чудеса. Да еще была в ней трогательная беззащитность, которую, несомненно, подмечали мужчины, и она была не менее действенна, чем ее красота, манеры и прочее, что прилагалось к совершенству по имени Аделина. Садясь на стул, предупредительно отодвинутый мужем, Юля невольно вспомнила, о чем час назад разговаривала с Матвеем. Он хотел бы знать, что скрывает улыбка супруги. А ей было интересно, какая Аделина настоящая, что прячется за милой оболочкой и таится в глубине глаз.

Впрочем, развивать эту мысль дальше девушке не позволила появившаяся в дверях домработница с подносом в руках. На нем стояла небольшая фаянсовая супница, блюдо с лепешками, или чапати, так они называются здесь. Стол был сервирован ранее. Из кухни повеяло пряностями и приправами, которыми славилась Индия, и Юля почувствовала, что проголодалась. Расстелив полотняную салфетку, Шарапова чуть отстранилась, позволяя женщине беспрепятственно поставить поднос. За столом царило молчание. Все взгляды были устремлены к домработнице и ее неспешным движениям. А возможно, и к ужину, который ожидали с любопытством и некоторым недоверием. Индийская кухня троим за этим столом казалась весьма подозрительной. А Юлька не могла оторвать глаз от рук женщины. Темные, обветренные, загрубевшие руки крестьянки, познавшие самую черную работу, и все же красивые, узкие, тонкие, с аккуратно подпиленными ногтями, украшенные серебряными браслетами, которые издавали негромкий перезвон при каждом движении. Девушка едва сдержалась, подавляя желание коснуться браслетов, перебрать их пальцами, погладить гравировку замысловатого рисунка.