Когда развеются миражи

— Мы будем просто жить и любить. Мы будем счастливы и свободны! Юль, я серьезно, ты же знаешь, я сделаю все, чтобы улыбка никогда не исчезла с твоих губ. Исполню все твои желания, приложу все усилия, чтобы возместить потраченные впустую годы… Знаешь, — удобнее устроившись, Ариан крепче обхватил девушку руками, согревая и боясь отпустить. — Все эти годы мне хотелось уехать в Черногорию, снять домик у моря, открыть свой ресторанчик, самому готовить и встречать посетителей. Наблюдать, как солнце исчезает за линией горизонта, и по воде разливается расплавленное золото. Мне хотелось бы, зажигая свечи, наслаждаться музыкой и встречать рассвет на пустынном берегу. Мне хотелось бы разделить эту жизнь с тобой! — негромко говорил Старовойтов, а Юлька, как наяву, видела нарисованную им картинку, и в эти мгновения, не думая ни о чем, она бы все отдала, чтобы каким-то образом перенестись с Арианом на побережье и остаться в Черногории или на Крите навсегда. И не проходить через объяснения с Гончаровым, развод и прочие формальности.

— Мне тоже этого хотелось бы, Ариан! И я поеду с тобой, куда скажешь, хоть на Аляску! — отозвалась девушка. — С тобой я буду счастлива везде. Но все же правильнее будет, если ты поговоришь с Аделиной и решишь вопрос о разводе цивилизованно! Я настаиваю на этом. Ты не потеряешь меня, но я не знаю, как поведет себя Матвей. Он слишком много курит, пьет… Иногда я по-настоящему боюсь его. Нет, давай вернемся в Москву, там будем хотя бы на своей территории.

— Юль, ты же знаешь, что из Дели мы летим с Аделиной в Лондон, зачем все усложнять и затягивать? Мы и так упустили время, потратив его на людей, которых не любим. И ты сама сказала, Матвей неизвестно как может все это воспринять, я не прощу себе, если он причинит тебе боль. Я хочу быть рядом! — возразил Старовойтов.

— Я ничего не стану объяснять Матвею, просто дождусь твоего звонка, соберу вещи и улечу, оставив ему письмо! — ответила она.

— Но это ведь неправильно…

— Наверное, но в наших жизнях все так смешалось, понять, что правильно, а что нет, уже не представляется возможным. Неправильно жить с нелюбимыми, неправильно жить друг без друга, но также неправильно причинять боль людям, которым ты небезразличен. Как бы мы ни поступали, мы предавали себя или их, неважно. Пусть будет так. Я люблю тебя, Ариан! И буду ждать твоего звонка, а все остальное — условности.

Старовойтов ничего не ответил, просто сильнее прижал к себе девушку, коснувшись губами ее волос. Он не хотел ее отпускать, не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась, возможно, еще и потому, что интуитивно чувствовал, как только отпустит ее руку, потеряет навсегда.

Глава 19

Юля стояла на кухне у стола, выжимая апельсиновый сок, когда в глубине квартиры раздался телефонный звонок. Вздрогнув и отложив фрукт, девушка вышла из комнаты и увидела, как муж склоняется над аппаратом. Звонок оборвался, Матвей обернулся, пристально глядя на нее, а она опустила глаза, собираясь вернуться на кухню, но последующие за этим слова Гончарова пригвоздили ее к месту.

— Приветствую тебя, мой друг! — голос мужчины, прозвучавший в гнетущей, густой тишине, заставил Шарапову вздрогнуть.

Вот уже месяц тишина царила в их квартире. Она давила и ложилась на плечи непосильным грузом, сковывала, медленно убивала.

Девушка подняла глаза и встретила испытывающий взгляд мужа, чувствуя при этом, как гулко и быстро бьется сердце.

Звонил Старовойтов, который в аэропорту Дели сел на самолет до Лондона, не обменявшись с ней даже прощальным рукопожатием. Ариан, который перед отъездом обещал поговорить с женой и сразу же позвонить. Целый месяц Юлька ждала этого звонка, вздрагивала и хваталась за телефонную трубку. Но Старовойтов не звонил. Отчаяние захлестывало девушку, а за окном буйствовала весна.

Окончательно сдаться, сломаться она не позволяла себе, продолжая верить и ждать. Он не мог обмануть. Ариан никогда не поступил бы так подло. Кто угодно, но только не он. Шарапова знала, то, что произошло между ними, не было минутной слабостью. Он любил ее. И в этом Юля не сомневалась. Но что ж тогда случилось? Почему он молчал? Не звонил, не приезжал, превращая ее жизнь в мучительный кошмар.

Дальнейшая совместная жизнь с Матвеем была невозможна. Впрочем, он, кажется, и не настаивал на этом. Юле было невыносимо его присутствие и угрюмое молчание. Его тяжелый немигающий взгляд беспрестанно преследовал ее, и даже ночью, когда просыпалась, ей казалось, он смотрит на нее из темноты. Весь этот месяц после возвращения из Индии он как будто все время наблюдал за ней и, чувствуя, как неприятно ей это, казалось, получал извращенное удовольствие.