Когда Родина отвергает сыновей. История выживания за линией фронта

В бурное время Гражданской войны он встретил бурную женщину, мою маму, Валентину Потапову, волевую и очень хорошенькую секретаршу. Ее отец был старшим торговым агентом в очень большой компании в районе Волги–Оки, и, насколько я знаю, у нее был хороший дом. Я не знаю, почему она убежала из дома в 14 лет. Она не окончила школу, но каким-то образом нашла работу. Думаю, одно время она могла работать на моего отца.

И Дмитрий, и Валентина скользили по волнам революций и Гражданской войны, но относились к этому очень по-разному. Мой отец был идеалист, активист. Моя мама была скорее душой общества, и она наслаждалась кратким возвращением капитализма, которое Ленин дал измученным войной людям в начале своего правления в двадцатые годы.

Это был период новой экономической политики (НЭПа), когда Ленин дал возможность людям обустраивать свою жизнь кто как хочет, не слишком переживая, что будет потом. Крестьяне хотят землю для своих общин? Пусть возьмут. Рабочие хотят сами управлять своими заводами? И это сейчас можно. Ленин легализовал частную торговлю и производство, и за несколько месяцев НЭП породил тысячи частных предпринимателей, называвшихся нэпманами. Для Валентины это был праздник – появилось множество товаров, и ей это очень нравилось.

Новая экономическая политика

Когда мои родители поженились, новая экономическая политика Ленина была в полном разгаре. Ленин умер, когда мне было 15 месяцев, но НЭП вместе с ним не умер, по крайней мере не сразу. Было непонятно, кто придет на смену Ленину, хотя Сталин фактически управлял партией со времени первого инсульта Ленина в 1922 году. Только в 1928 году, через четыре года после смерти Ленина, Сталин отменил НЭП и запустил первую пятилетку.

Во времена НЭПа к нам каждый вечер приходили четыре или пять адвокатов на обед. Маме нравилось их общество. И хотя ей приходилось делать всю работу, готовить угощения и все организовывать, она, как и все, хорошо проводила время. Шампанское, водка и коньяк текли рекой, и колбасы всех сортов были на столе 24 часа в сутки. Гостям нравились ее изысканные супы, и конфеты, и печенья, и то, что икру можно было без проблем заказать в два часа ночи.

Я до сих пор слышу запах дыма крепких русских папирос, которыми пропах весь первый этаж дома. И я помню множество застолий, затягивавшихся чуть не на всю ночь, подвыпивших смеющихся адвокатов, обменивающихся историями и анекдотами. Они, конечно, никогда не шутили про Сталина. Это могло стоить десяти лет каторги или даже жизни, если кто-то не тот услышит.

Родители всегда разрешали мне находиться среди них, смотреть и слушать. Иногда папа ставил меня на стул, и я декламировал стихи. Они очень гордились что я мог запоминать длинные поэмы, и когда все аплодировали, я был возбужден и счастлив. Думаю, что моя любовь к театру началась с этих маленьких представлений.

Но как дети плещутся на мелководье, так их разговоры никогда не сбивались на запрещенную глубину вопросов политики партии.

Как же жизнь многих таких людей вписывалась в общую схему мировой революции? Ленин сказал, что это было задумано как временная уступка, достаточно длительная, чтобы построить процветающую и сильную страну, способную вести вторую мировую войну. Он не отступал от социализма. Всему свое время. Пусть люди получат то, что хотят. Им нужна передышка между войнами. НЭП был катализатором, чтобы укрепиться рабочему классу и буржуазии.

Исчезновения

Где-то в шесть лет я начал замечать, что некоторые люди просто исчезают. Красивая маленькая девочка жила на другой стороне улицы, и она часто выходила играть со своими игрушками на балкон на втором этаже. Я становился на тротуаре через дорогу и ждал, когда она выйдет. Часто это занимало час или два, но я все ждал и ждал. Когда она наконец выходила, она улыбалась и махала ручкой, и я улыбался в ответ. Но мы не разговаривали.

Так продолжалось несколько недель, пока наконец кто-то в этом доме не пожалел меня и не пригласил в гости. Я был самым счастливым мальчиком на земле, и она была счастлива с кем-то поиграть, потому что ее не пускали на улицу. Весь день мы играли с ее игрушками, в основном с куклами, и она угощала меня чаем в своем крошечном сервизе. Я там пробыл весь день, пока за мной не пришла няня.

Эта любовь длилась все лето. Но однажды я долго-долго ждал, и никто не появился. Кто-то сказал, что они уехали. Мне казалось, что солнце село и никогда больше не взойдет. Сердце у меня было разбито, и я плакал горькими слезами каждый раз, как вспоминал ее. Даже сейчас я вижу ее мальчишескую стрижку, ее аккуратную маленькую тельняшку с квадратным белым воротником и голубую плиссированную юбку, ее большие голубые глаза и каштановые волосы. Ей было семь лет, и звали ее Наташа. Ее отца обвинили в спекуляции и порче советского имущества. Он был арестован и получил десять лет лагерей. Если она выжила, то сейчас ей 82.