Когда шагалось нам легко

Подпрыгивая на ухабах, мы проехали оштукатуренную мечеть, пересекли верблюжий базар и туземный район. Сомалийцы – необычайно красивая нация: очень стройные, с горделивой осанкой, тонкими чертами лица и прекрасными, широко посаженными глазами. В большинстве своем они расхаживают в узких тряпицах на бедрах и с несколькими спиралями из медной проволоки на запястьях и лодыжках. Волосы у них либо сбриты, либо выкрашены охрой. Нашу повозку осаждали не то восемь, не то девять падших женщин, пока возница не разогнал их кнутом; бесчисленные голые ребятишки топали за нами по грязи, требуя бакшиш. Отдельные красавцы, вооруженные копьями, – приезжие из сельской местности – с презрением плевали нам вслед. На городской окраине хижины – крытые соломой глинобитные кубики – сменились маленькими купольными лачужками, похожими на перевернутые птичьи гнезда, сооруженные из прутьев, травы, ветоши и расплющенных жестянок, с единственным отверстием, в которое человек может разве что заползти по-пластунски. Вернувшись в гостиницу, мы застали там вице-консула, который принес добрую весть: он заполучил для нас места в ближайшем вечернем поезде особого назначения. Мы окрылились, но жара не спадала, и нас обоих сморил сон.

Вечером, в преддверии нашего отъезда, Джибути вдруг сделался более сносным. Мы прошлись по магазинам, купили французский роман в эпатажной суперобложке и несколько бирманских сигар, а заодно обменяли деньги, получив вместо своих лохматых, засаленных бумажек, выпущенных Банком Индокитая, массивные серебряные доллары превосходного художественного исполнения.

Самые современные путеводители по Абиссинии (таких я проштудировал немало, пока добирался из ирландского Уэстмита до Марселя) содержат красочные описания железнодорожного маршрута Джибути – Аддис-Абеба. Составы обычно ходят раз в неделю, поездка занимает три дня – с двумя ночевками в гостиницах Дыре-Дауа и Хаваша. Отказ от ночных переездов объясняется двумя вескими причинами: во-первых, паровозные фары частенько выходят из строя, а во-вторых, в сезон дождей вода порой размывает целые участки железнодорожного полотна; помимо всего прочего, племена галла и данакиль, чьи земли пересекает железная дорога, в отстаивании своих интересов до сих пор полагаются в первую очередь на убийство, а потому на ранних этапах существования здешней железной дороги взяли за правило – не до конца искорененное и сегодня – захватывать бронированные спальные вагоны, чтобы ковать себе стальные наконечники для копий. Однако на время коронации, в связи с возросшим объемом перевозок, возникла необходимость организовать безостановочное сообщение, чтобы подвижной состав мог работать с полной отдачей. Мы выехали из Джибути в пятницу после ужина и воскресным утром прибыли в Аддис. Условия поездки оказались вполне приемлемыми.

Впотьмах мы пересекли невыносимую пустоту Французского Сомали – пыльную, каменистую местность, напрочь лишенную всяких признаков жизни, – и с рассветом оказались в Дыре-Дауа. Это маленькое, аккуратное поселение городского типа возникло в период железнодорожного строительства на территории, переданной в концессию французской компании; с тех самых пор оно и существует – в условиях несколько убывающего благополучия – за счет железной дороги. Здесь выросли две гостиницы, кафе и бильярдная, несколько магазинов и контор, банк, мельница, пара вилл и резиденция абиссинского наместника. Вдоль улиц зеленеют бугенвиллеи и акации. Дважды в неделю, с прибытием поезда, городок приходит в движение: к гостиницам тянутся путешественники, чей багаж плывет следом за ними по дороге; служащие почтового ведомства разбирают корреспонденцию; коммерческие агенты в тропических шлемах захаживают со своими накладными в торговые конторы; а затем, подобно островку, от которого пыхтя отчаливает почтовое судно, Дыре-Дауа погружается в длительную сиесту.

Эта неделя, впрочем, оказалась непохожей на другие. С 1916 года, то есть с начала предпоследней гражданской войны, когда магометане, сторонники Лиджа Иясу[76], были с особой жестокостью уничтожены чуть выше холмов Харара, городок Дыре-Дауа не знал такой вереницы будоражащих событий, какая могла бы сравниться с этой чередой поездов особого назначения, что перевозили гостей императора, жаждущих лицезреть коронацию. Вдоль главных улиц выросли раскрашенные в абиссинские цвета флагштоки, а между ними были натянуты гирлянды желтых, красных и зеленых флажков; из столицы по железной дороге прибыли автомобили (за городской чертой дорог не существует), чтобы доставить гостей к завтраку; вдоль всего пути следования выстроились нерегулярные войсковые части, стянутые из провинций.