Когда следы ведут в зазеркалье… (СИ)

Стараясь не сосредотачиваться на меняющих форму сгустках, Клэр решила прочитать молитву ещё раз. Потом ещё, но уже быстро, потому что некоторые, казалось, особо агрессивные зазеркальные формы уже открыто глумились над наивной девушкой, разевая пасти и выпуская подозрительные, заставляющие о них дурно думать щупальца. Начав читать в четвёртый раз, Клэр не выдержала и инстинктивно бросила в первый из приблизившихся к ней сгустков флакон, который она до этого сжимала в правой руке, а в другой — свиток с молитвой, и только после этого осознала, что наделала. Наглые отростки проглотили дары и, как ни в чём не бывало, оскалились.

— Посему свободу от бренного тлена вам даруемо….. — Клэр пыталась одновременно припомнить слова молитвы и не паниковать.

Сожравшие свиток и флакон сгустки облизывались уже на неё. Остальные, было видно, жутко завидовали и полетели вперёд, стремясь урвать свой кусок. Тот, который был ближе всех, почти коснулся девушки, и она по-настоящему вознегодовала.

— Брысь! — как никогда ещё в жизни рявкнула Клэр, залепляя тому оплеуху. Вернее, попыталась, так как сгусток увернулся и, поднявшись вверх, оторопело уставился на девушку.

— Ты же свободен! Почему ты не хочешь покинуть это место?! — озадачила она его ещё больше. — Давай! Сам!

Тот пошлёпал краями дыры, заменявшей ему рот, и вдруг лопнул. Капли густой массы упали на зазеркальную поверхность, и, неожиданно для девушки, под неё просочились, после чего та снова приняла свой типичный синеватый цвет.

— А вы что?! — прикрикнула Клэр, обрадованная произведённым эффектом, на остальных. Те были тоже впечатлены тем, что случилось с товарищем, и больше не пытались напасть на девушку, а вернулись к материнской массе и о чём-то загудели.

— Ну же, давайте! — подбадривала девушка нерешительных зазеркальных созданий. То ли те сами о чёт-то договорились, то ли слова Клэр возымели эффект, но вскоре лопнул ещё один, затем другой, потом стали лопаться десятками, и девушка не стала дожидаться, пока её обрызгают, и, вообще, она, кажется, здесь закончила.

Удовлетворённая происходящим фейерверком, Клэр посмотрела вниз, на оставленные ботинками следы, и пошла по ним обратно. Портала она опять не заметила, но стоило ступить на последний след, как её затянуло в переход. А на выходе из него её уже ждали.

Совершенно бледный подполковник стоял напротив неё и смотрел на неё с самым пренесчастным видом. Клэр сразу стало стыдно: действительно, ушла в неизвестность и даже не предупредила. Она приготовилась каяться, просить прощения, идти на уступки, но рыжий молчал, продолжая смотреть на неё своим странным взглядом.

— Я едва не поседел, — признался он, наконец, прижимая её к себе, а девушка чувствовала, как дрожат его руки и, как часто бьётся его сердце.

— Это невыносимо! — пожаловался, вдруг, подполковник, глубоко вздохнув. Вот, сейчас! Клэр ожидала чего угодно, но только не того, что тот сказал на самом деле. — Мы уже два часа как женаты и до сих пор не отдали друг другу супружеского долга! — возмущённо заявил супруг и, ухватив девушку покрепче за руку, быстро зашагал сквозь запутанные переходы здания к неизвестному пока Клэр выходу.

— Можно было же воспользоваться порталом, — оборонила она, усаживаясь на колени мужа в наёмном экипаже, в котором им предстояло добираться до дома как минимум минут двадцать.

— Никаких порталов! — снова возмутился рыжий. — Две недели, нет, месяц!

Клэр улыбнулась и скрепила компромисс поцелуем.

Эпилог.

Калера Дрестена ещё никто не назвал бы стариком, но ранение, полученное почти двадцать лет назад, вынудило его сменить армейский мундир на ливрею дворецкого. На судьбу свою Дрестен не пенял, тем не менее, последние несколько лет службой был не очень доволен.

Другие бы сказали — радуйся безделью и получай от жизни удовольствие, попивая по утрам кофе, а остаток дня коротая за редкими делами, требующимися, чтобы поддержать пустующий дом в порядке, и чтением газет, сидя в удобном кресле. Но Калеру этого было мало. Он предпочёл бы сбиваться с ног, выполняя поручение за поручением, чем тосковать в этой унылой пустоте.

Не то, чтобы он был тут одинок — у него была супруга, служащая в особняке экономкой, в течение дня в дом наведывались пара приходящих слуг, а также приходящая кухарка, но это было всё не то. Не хватало жизни, движения, молодых страстей, детских голосов. Последнее сердце старого вояки желало больше всего. К сожалению, им с супругой родить детей так и не удалось, поэтому вся надежда была на молодого хозяина.

Однако тот, едва успев получить особняк в наследство от своего деда, переехал в общежитие Университета, и дворецкому с экономкой оставалось лишь присматривать за домом. Едва пошёл пятый, последний год учёбы молодого хозяина, они воспряли духом — да, и отец хозяина в свои редкие визиты стал намекать, что нашёл тому невесту — но грянул гром, и наследный герцог уехал служить на границу. И снова четыре года тоски и ожидания перемен.