Когда соборы были белыми. Путешествие в край нерешительных людей

Мы с пренебрежением относимся к навершиям нью-йоркских небоскребов, сравнивая их с вычурными пробками для графинов. Однако навершия построенных после 1900 года наших зданий, эти подобия куполов и башен, установленных преимущественно на углах перекрестков, должны оскорблять нас гораздо больше. А архитектурное бедствие, вызванное злосчастной регламентацией габаритов? Крупные «Всемирные» или «Международные» выставки обнаруживают показательные черты лица города. Главное зло заключается в том, что эти выставки, интересные в переходные эпохи, пытаются компенсировать отсутствие здоровой и подлинной программы эффектными мероприятиями. Халтурно строят претенциозные здания. Халтурно, потому что в атмосфере всеобщей неуверенности общественные власти неохотно соглашаются на временное – подделку и гипс на деревянном каркасе. Спустя полгода солнце и дождь делают свое дело: лепнина растворяется. О, архитектура, суровая наука плодотворных проектов и конструкций, подчиненных закону тяготения и специфическим свойствам материалов! Какое падение! Так изготавливают декорации. Декорации, а не здания. Декорация – это предвестник моды. Повседневная мода торжествует. Катастрофа заключается в том, что рисовальщики в архитектурных мастерских втягиваются в эту гонку. Их рука и глаз начинают фальшивить. Это калечит их на долгие двадцать лет, а вместе с ними – их творчество. Впрочем, издательские дома, специализирующиеся на искусстве (на искусстве ли?), делают свой бизнес: мир наводнен картинками и таблицами из их альбомов, посвященных этим несносным сатурналиям. Города и веси приноравливаются к стилям. «Стили»! 1900-х годов, 1925 года. А у нас на носу 1937-й!

И Париж, «моя прекрасная деревня», осквернена.

Но Париж Генриха Четвертого (Новый Мост), Людовика Четырнадцатого, Людовика Пятнадцатого, Наполеона сияет блеском высокого замысла. Разум, породивший собор в сердце города, был уже изгнан. Личность заменила грандиозный коллективный разум Средних веков. Перелом произошел в эпоху Возрождения. Разветвление судеб. Так уж вышло и обсуждению не подлежит. По крайней мере замысел еще был грандиозным и благородным и хотел поставить эти шедевры во главу существующих вещей. Согласен: зачастую ради тщеславия.

Сохраняя в памяти зрелище Манхэттена и впечатление от размеров американского строительства, я пытался восстановить контакт с той средой, которую так любил, и воспоминание о которой было так грубо отодвинуто шумом США, и в течение нескольких недель ощущал себя в Париже пугливым животным. Ненависть и любовь постоянно сменяют друг друга в Нью-Йорке. И душа моя мечется между двумя полюсами: стыдом и наслаждением. И я осознаю, что Париж прекрасен не столько своими размерами, скорей маленькими, ну, или хотя бы средними, но гармонией, присутствующей в некоторых его градостроительных элементах, начиная с мельчайшей детали (которая имеет значение, я это прекрасно понимаю), и до его небесных пределов в целом. (Эспланада Инвалидов.)

Вспоминая Манхэттен, я чувствую, что новый масштаб начинаний механистического общества, возможно, никак не нарушит красоты Парижа; напротив: здесь присутствует уже давно дремлющее понимание пропорции, которое поставит перед нами новые цели и утвердится в городе в виде новых победоносных призм.

9 Парижская Школа изящных искусств

«Все беды Соединенных Штатов – от парижской Школы изящных искусств». (Слова женщины, преподающей историю искусств в женском колледже Вассара [80].)

Такая постановка вопроса знаменует этап эстетической и этической истории в США: отныне Америка будет стараться избавиться от французского влияния, воплощенного в этой крупной образовательной институции, Школе изящных искусств. Америка ищет себя, она больше не испытывает слепого почтения к некогда могущественной идее. Союз обладателей диплома DPLG (что означает Дипломированный французским Правительством) будет существовать до тех пор, пока не перемрут все его члены. Союз товарищеских отношений, веселых воспоминаний, студенческих проделок (да)… и лестного положения: да, члены этого привилегированного собрания безусловно испытывают некое честолюбивое удовольствие. Впрочем, эти обладатели французского диплома уже давно стали американцами, о чем свидетельствуют их произведения.

У меня нет ни малейшего намерения обвинять Школу изящных искусств, я всего лишь хочу попытаться сформулировать ее проблему.