Когда тайное становится явным (СИ)

Наконец он запихнул ее в приоткрытую дверь и, прошмыгнув следом, плотно прикрыл. Долго Фред стоял у стены и прислушивался, пока Гермиона, привалившись к холодной каменной стене, пыталась отдышаться после скоростного бега, к которому она была совершенно не приспособлена. Ее мысли все еще не приняли привычную четкость и красноречивость, но уже не текли, как ягодный кисель, а метались из стороны в сторону, подобно маленькому шустрому колибри.

Убедившись в том, что за ними никто не гонится (во всяком случае, в этом направлении), Фред оперся боком о закрытую дверь и окинул Гермиону насмешливым взглядом сверху-вниз, будто рассматривая. Девушка отвела взор, почувствовав себя неуютно, а потом, осознав, в каком она сейчас виде, неизменно зарделась — благо, полумрак, разбавляемый лишь лунным светом из окна, умело это скрывал.

Махровый халатик небрежно распахнулся от бега, открывая выпирающие ключицы худеньких плеч, на которых элегантно поблескивали тонюсенькие лямочки ночнушки. Такой изысканный предмет гардероба был не в характере мисс Грейнджер, предпочитавшей удобные пижамы, состоящие из кофты с рукавами по самые кончики пальцев и широких пижамных штанов, или балахонистые хлопковые ночные рубашки длиною не ниже колен (Джинни называла их старушоночьими). Но эта ночнушка, которую сейчас с таким любопытством рассматривал Фред, была приобретением отнюдь не самой Гермионы, а подарком на день рождения от Джинни, решившей, что, быть может, хотя бы красивое белье сможет пробудить в подруге желание хоть сколько-нибудь подчеркивать то, что так услужливо подарено природой (она-то это замечала, в отличие от мисс Грейнджер). По факту, ночнушка представляла из себя слегка приталенный кусок нежно-голубой шелковой ткани с легким блеском, имеющий довольно глубокую зону декольте и незавидную длину, услужливо уменьшенную боковыми разрезами, соблазнительно приоткрывавшими округлые бедра. Надо сказать, Гермиона бы сроду такое не надела, но Джинни оказалась более чем настойчивой, угрожая уничтожить все остальное белье Грейнджер, более скромное и привычное для носки.

Гермиона, посильнее запахнув халат и завязав пояс вокруг своей талии так туго, что стало трудновато дышать, пообещала себе сжечь эту злополучную ночнушку, уничтожить подругу, и беспрестанно ругала себя за то, что додумалась выйти из спальни именно в таком виде.

— Милые тапочки, — раздался голос Фреда, ничуть не смущенного столь вызывающим видом старосты. Напротив, он находил это довольно забавным.

— Хм, спасибо, — неуверенно отозвалась девушка, скользнув взглядом по своим пушистым сереньким тапкам с белыми помпонами.

— Да уж, да уж, — с наигранным осуждением пролепетал парень, как какая-нибудь кисейная барышня, — нечасто встретишь старосту, разгуливающую в таком виде, — по его двусмысленной ухмылке было вполне ясно, что на сей раз речь он ведет отнюдь не о махровом халате до пят или забавных тапочках. — Джинни постаралась?

— Нет, честно, когда-нибудь я придушу ее! — взорвалась Гермиона, но осознав, что своими криками может навлечь на себя еще большие проблемы, заметно понизила голос. — И тебя. И больше никогда-никогда не выйду из комнаты, — решительно произнесла она.

— Да брось, тебе не о чем переживать: как будто бы кто-то поверит, что среди твоих нарядов престарелой библиотекарши, мыслями застрявшей во временах собственной молодости прилежной заучки, найдется такая вещь, — хмыкнул Фред, ловко уклоняясь от руки девушки, ограниченной боязнью того, что халат снова распахнется.

На деле же Фред, которому доставляло неимоверное удовольствие подтрунивание над старостой, сам того не осознавая в полной мере, по достоинству оценил то, что ему случайно открылось. А Грейнджер оказалась неплохо сформированной и вполне себе симпатичной. Даже лицо девушки, обрамленное растрепавшимися пушистыми волосами, казалось сейчас немного иным, возможно, оттого, что она не пыталась его отчитать за скармливание экспериментальных образцов блевательных батончиков и обморочных орешков первокурсникам или, чего доброго, убить (это желание у нее возникало временами по вине самих близнецов, чего Фред даже не пытался отрицать). Зато его неизменно поражало то, каким талантом и отсутствием вкуса надо обладать, чтобы в течение такого огромного количества времени прятать свою женственность за мешковатой школьной формой и бесформенными растянутыми свитерами.

— Знаешь, носи ты более женственную одежду, и привлекала бы гораздо больше мужского внимания, а не только Гарри и Рона, которым в очередной раз понадобилось списать домашку или спасать мир, — небрежно заметил Фред, отводя от нахмурившейся Гермионы оживленный взгляд.

— Я не считаю целесообразным притягивать мужское внимание таким образом, — пробормотала она, заправляя прядь непослушных волос за ухо. — Мне не кажется, что достойно привлекать парней короткими облегающими юбками и вырезами до пупка.