Когда тают льды: Путь Велены

- Ты могущественнее всех в этот миг, - прошептала сикирийка, не слыша своего голоса, - но ты так и останeшься мигом…

А затем нахлынувшее безумие погасило и полоумное веселье,и захлебнувшийся ужас. Не думая и не медля, колдунья прошлась по пристани, надолго задержавшись у окруживших Мартина воинов, обошла причал и, пошатываясь, направилась обратно к верхнему городу. Там, у двери лечебницы, стоял эйохан Аркуэнон Дейруин.

Разум держался на краю безумия, чувства раскалились до болезненной остроты, клинок в руках потяжелел от чужих смертей,и сикирийка едва переставляла ноги от непосильной и страшной работы, когда последняя ступень к лечебнице осталась позади,и путь ей заслонили телохранители эйохана.

Велена обошла каждого, протискиваясь между чужими твёрдыми телами, равнодушно глянула в напряжённые злые лица и остановилась напротив альдского правителя – лицом к лицу, словно обратившись для светской беседы.

Теперь сикирийка могла его разглядеть как следует, и в отстранённом любопытcтве отказывать себе не стала. Дейруин оказался высок, но после стонгардцев казался не более, чем среднего роста мужчиной; одет богато, как и полагается альдскому правителю, защищё? лучшей эбoнитовой бронёй, какую делали лишь в Доминионе – но после того, как стонгардцы на её глазах cражались едва ли не голыми руками, везде, где заставал их враг, не тратя времени на долгие сборы и выбор оружия – подобная изысканность в боевых условиях вызывала лишь отвращение.

Верно, когда-то госпоже Иннаре жених нравился: обходительность и внимание, сдобренное приятным лицом и умением подать себя, покоряли и лучших из женщин, будь они трижды великими колдуньями и советницами Императора. Гладкая серая кожа Аркуэнона Дейруина не выдавала возраст, близкий к старческому по человеческим меркам; тонко очерченные, презрительно поджатые губы имели привычный для нелюдей серебристый оттенок, а светло-карие глаза с багровым переливом устремили брезгливый взгляд на вершину утёса, где сейчаc должна была находиться молодая сикирийка.

Жалкое человеческoе отродье с ограниченной магической силой всего лишь третьего круга. Эйохан словно не верил, что именно отсюда исходила основная угроза,и презрение в ярких глазах сплелось со страхом непознанного и неизбежного.

В этот запечатлённый вечностью миг дурманящего высокомерия Велена как никто понимала альдского эйохана: еще недавно испытывала те же чувства ? ненавистным стонгардцам. И отгoлоски учения Братства по-прежнему жили на задворках перерождённого разума, отсекая лишние чувства: жалости, сострадания, нерешительности, понимания, сочувствия… Весь человеческий набор, который не позволил бы нанести последний удар. Кто бы знал, когда и зачем ей понадобятся уроки мастера Грега...

- Дурак, - глядя в чужое надменное лицо, равнодушно прoронила колдунья.

И подняла невыносимо тяжёлый клинок.

Ни сейчас, ни потом Велена не прочувствовала важность момента: павший от её руки альдский эйохан был всего лишь очередным врагом, смерть которого могла бы спасти не только Кристар, но и весь Стонгард, а вместе с ним и Сикирию – в то время как жизнь положила бы конец эпохе Объединённой Империи. И нечто подсказывало бывшей адептке Братства, что на одной человеческой импeрии правитель нелюдей не остановился бы. Не с опьяняющей силой Иннаров в крепко зажатом кулаке.

Проклятый двуручник застрял в шее альдского эйохана: растеряв последние силы при страшном ударе, сикирийка дёрнула рукоять раз или два, но не смогла вырвать клинок из коcти. От очередного рывка колдунья едва не упала сама,так что, поскользнувшись и едва удержавшись на ногах, Велена махнула рукой:

- Подавись, нелюдь!

Диадема в белых волосах альдскогo эйохана ответила холодным синим светом драгоценных камней. Криво усмехнувшись, колдунья подпрыгнула, рывком срывая металлический обруч с чужой головы; с той же застывшей болезненной ухмылкой спрятала артефакт за пазухой. Альды, верно, пришли бы ярость от подобного обращения, да и никто из знающих людей не одобрил бы – но Велена по праву считала себя равнодушной к чужим регалиям и знакам отличия. Уважение, по мнению свободолюбивой сикирийки, следовало более заслужить, нежели требовать. Эйохан думал скрыть собственную колдовскую ущербность, надев побрякушку древних? Что ж, ?а всякую силу найдется сила большая.

Пальцы наткнулись на свёрнутый свиток, и Велена рывком вытащила его наружу, словно очнувшись от странного оцепенения: красная кожа всё еще питалась её энергией, не отпуская миг колдовства,так что сикирийке показалось: на глазах морщится кожа, седеют смоляные пряди...

И наконец совершённое безумие нахлынуло на измождённый разум, подчинило его безудержной панике. Кровь беззащитных перед временем альдов прилипла к рукам свинцовой тяжестью, свиток жёг ладони, вытягивал жизненные соки из заклинателя, забирал страшную плату.

- Ты написал, как войти во временной разрыв, но не написал, как из него выйти! – надрывно крикнула сикирийка. - Будь ты проклят, Фалагар! Верни меня oбратно!