Когда цветут эдельвейсы

С большим удовольствием, как на праздник, идёт Саша в гости к Еремею Силантьевичу. Несмотря на огромную разницу в возрасте, старый да малый всегда находят общий язык, потому что их связывает тайга. Первый, в свои восемьдесят пять лет много повидавший, без утайки передаёт свой опыт. Младший, семнадцатилетний, слушает поучительные рассказы, впитывает слова, как сухой ягель дождь.

Две родственные души... Дед Еремей своими наставлениями и воспоминаниями дает возможность почувствовать уверенность в будущем. Саша красноречивыми рассказами продлевает наставнику жизнь. За три года между ними сложились такие добрые отношения, что несведущий человек со стороны мог назвать их дедом и внуком, на что оба не имели возражений.

При воспоминании о Вале Сухановой в сознание Саши наплывают чувства, сопоставимые с дуновением тёплого, мягкого, весеннего ветерка, ненавязчиво пытающегося прикоснуться к набухшей почке ивы, которая, не понимая или не чувствуя тепла, никак не хочет распускаться. Они живут рядом, через два дома. С детских лет всегда вместе: играли в прятки, ходили в школу, катались на лыжах с Осиновой горы. Потом детство кончилось. Как-то сразу, незаметно подступила пора, когда из длинноногой попрыгуньи соседка превратилась в симпатичную девушку. Однажды, улыбнувшись другу, она забрала у него сердце, а своё скрыла за невидимой преградой. Все попытки завоевать благосклонность заканчивались неудачей. Прошло время, игрушки заброшены на чердак — в этом мире есть другие, новые друзья. А что Саша? Теперь он не больше, чем сосед. И всё же он не может, не хочет мириться с таким положением, как не может приказать себе не думать о своей первой любви.

Последнее время парень видит любимую всё реже. Молодых людей разъединили время и проблемы. Девушка учится в школе, а он бросил учёбу, устроился на работу — так уж сложились семейные обстоятельства. Отец трагически погиб два года назад, мать не работает. Надо растить братишку и сестрёнку. Для Саши счастливая пора юности кончилась, не начинаясь, на что он не обижается. Видимо, так предначертано судьбой. Единственное, что ему сейчас хочется больше всего — общаться с черноглазой подругой.

Когда Валя спешит в школу, юный охотник сортирует на пилораме брёвна. Вечером, когда она гуляет по улице с подругами, он возвращается из тайги домой. И так всегда.

Но всё же есть то, что дает ему надежду — ее походы на Осиновую гору — добрая привычка детства, оставшаяся с тех пор, когда они ещё вместе катались на лыжах. Это — возможность мысленного общения. Когда она, поднявшись по его лыжне на площадку, просто так оставляла на снегу единственное слово: «Привет!», — а он, прочитав это обращение, взрывался от обыкновенного счастья от того, что она была здесь и написала ему. Значит, помнит, а может, думает о нём. И откуда сразу берутся силы после тяжёлого перехода?! Вырастают за спиной крылья! Холодный ветер не остудит горячее сердце, закружится голова, вздрогнет сердце. Бросится Саша с крутой горы по припорошенной лыжне, покатится вниз за убегающей мечтой, будто хочет догнать своё счастье, а не может.

Шагает юноша по тайге. Передвигая широкие лыжи, несёт на плечах нелёгкий груз насущных проблем. Бросить бы всё, окунуться в мир развлечений, лишний раз выйти вечером на улицу, сходить на дискотеку. Наверно, тогда всё было бы по-другому. Возможно, Валя была бы рядом...

Промёрзшие деревья сжались в безмолвии. Гибкие ветви наклонились под тяжестью налипшего снега. Кустарники бугрятся из-под зимнего покрывала частыми кочками. Старые пни, упавшие колодины выпирают могучими сугробами-грибами. Под каждым из таких бугристых образований чей-то дом. Вездесущие полёвки проверяют свои многочисленные ходы к запасным кладовым. В поисках добычи, от куста кусту перебегают юркие ласки. Вот пробежал черноглазый горностай. Там, под седой скалкой, наследил рыжий колонок. В разросшемся ельнике от дерева к дереву металась пышнохвостая белка. По мелкому осиннику набиты частые тропки зайца-беляка. За большим завалом караулила ушастую добычу сторожкая рысь. Частые снежинки порошат, накладывают на отпечатки свежую перенову. Но Саша хорошо понимает, что здесь происходило несколько часов назад: где и какой лесной обитатель отметил своё присутствие. На своём путике он как у себя дома — всё видит и понимает, как бы ни были хитро проложены следы. Иначе зачем тогда ходить в тайгу?

За второй кулёмкой последовала вторая, третья. Потом заваленный снегом капкан. Чтобы установить его заново, Саше потребовалось какое-то время. Он очистил перед хаткой снег, заменил прикорм, проверил работуочепа, по-новому взвёл ловушку. На установку ушло несколько минут. Всё это время юноша был сосредоточен на деле и не сразу заметил, что где-то там, позади, раздаются странные звуки.

Однако шум повторился. Теперь уже более настойчиво, ясно. Было похоже на то, что человек резко ударял палкой по хрупким сучкам дерева или кто-то ломал на костёр сухие ветки. Странный стук слышался из недалекого распадка, под пологой водораздельной горкой с южной стороны.