Когда цветут реки

— Тогда… — «отец» совершенно задохнулся от гнева, — тогда я пошлю миньтуаней по деревне собирать налог! А кто не захочет платить, того я отдам моему брату, начальнику округа! Мой брат наденет вам на шеи колодки! Вы восстали против старшего в вашем роде! Ступайте прочь от порога моего дома!

— Пусть откроют амбар! — кричали в толпе. — Мы голодаем! Мы возьмем семьи, и скот, и мотыги, и бороны, и уйдем в небесное царство Тайпин, где у каждого будет хорошая земля и буйвол!

— Вот как! — вопил Ван Чао-ли, делая судорожные движения, словно ему хотелось разорвать воздух своими длинными ногтями. — Вы хотите бежать к длинноволосым разбойникам! Я покажу вам! На помощь!. Хотят меня убить!. Позор моим сединам! Сюда! Эй, кто там есть?

И здесь обнаружилось, что «отец» — прозорливый человек. Из-за угла вышло человек пятнадцать стражников-миньтуаней с копьями.

При виде их толпа зашумела.

— Пусть прольется наша кровь! — кричал Ван Ань. — Пусть прольется наша кровь вместо дождя!

— Прочь отсюда! — не унимался «отец». — Они хотели меня убить. Меня, брата окружного начальника!

Миньтуани сделали несколько шагов вперед, держа копья наперевес. Толпа отступала.

Ван Чао-ли набирал стражников из безработных и голодных людей, которые бродили по дорогам и были готовы на все за небольшую плату. «Отец» находил, что это гораздо удобнее для его «детей», хотя и противоречит обычаю набирать стражу из местных жителей. Среди миньтуаней «отца» было много кантонцев.

Миньтуани наступали стеной, неприветливо глядя в хмурые лица.

Люди молча отодвигались, тяжело дыша. Слепой Ван Хэ, не разобравшись, схватился руками за копье. Стражник вырвал копье и ткнул в живот старого крестьянина. Ван Хэ свалился. Толпа без звука, пятясь, очистила площадь перед воротами усадьбы. Тяжелые, окованные железом ворота закрыли вход в дом Ван Чао-ли.

— Братья, — глухо проронил Ван Ян, — мы не уйдем отсюда!

И они остались. Солнце продолжало припекать их спины. Над дальними, кирпичного цвета гребнями гор висело марево. Чья-то худощавая фигура в развевающемся платье, поминутно оглядываясь, быстро шла по дороге вдоль реки в сторону горного прохода Ушанькоу, который открывает путь к окружному городу. Никто не обратил на нее внимания.

Толпа стояла до вечера. В усадьбе было тихо. К заходу солнца попробовали подойти к воротам. Из-за ограды вылетела стрела и, монотонно пропев, воткнулась в песок. Толпа отпрянула. Над оградой показался начальник миньтуаней, полуголый кантонец, с толстой глянцевитой косой, забранной на грудь.

— Великий Ван велел вам убираться прочь! Завтра начнется сбор налогов. Все, кто откажется платить, будут закованы в колодки!

— Отдайте Ван Хэ! — сказали в толпе.

— Вы его получите завтра. Возвращайтесь домой, а то мы возьмемся за стрелы.

Толпа медленно двинулась. Когда молчаливое шествие достигло деревни, там все уже было известно: стоял плач, вой и причитания.

Никто не ложился спать в эту ночь. На единственной деревенской улице запылали костры. Вокруг околицы бродили сторожа. В неподвижном, насыщенном парами воздухе раздавался голос Ван Аня.

Ван Ань стоял на камне и кричал. Вокруг него чернела масса народа.

— Завтра миньтуани придут забирать у нас последние достатки! Не хватит ли покорности? Разве не было сказано, что в конце шестой луны поднимутся «Малые Мечи»?

— Пойдем в усадьбу завтра утром… — начал кто-то.

— Завтра нас закуют в колодки, — перебил его Ван Ань, — а потом погонят к окружному начальнику. Ван Чао-ли скажет, что мы хотели его убить. И наши головы будут висеть в клетках на городской стене!

Поднялся шум. Одни доказывали, что время еще есть. Другие волновались:

— Не завтра, а сейчас! Разве Ван Чао-ли нас пожалеет? Пока мы спорим, он сбежит и приведет сюда солдат! Доставайте мечи! «Малые Мечи» все сметут!

Вопль прокатился по деревне. Из низеньких хижин тащили пики и тупые, старинные мечи. Инь-лань выбежала, обнимая котел. Она плакала и показывала его соседям. Еще через десять минут человеческая река захлестнула проток. Пятьдесят семей с восточной стороны Люйхэ впервые шли требовать ответа у одной семьи на его западной стороне. Трещали смоляные факелы.

— Откройте! — раздалось у запертых наглухо ворот большого дома Ван Чао-ли.

Некоторое время стояла тишина. Затем раздалось гулкое «бум-м», и большой клуб дыма поднялся над воротами. Миньтуани выпалили из ружей.

Линь перебежал через двор. Миньтуани стояли возле ворот, зорко вглядываясь в темноту. Они пускали стрелы наугад. По временам гулко палило ружье, и тогда дворик застилался дымом. Удары в ворота становились все чаще и тяжелее…

Снаружи доносился крик. Колыхались копья. Толпа то приливала к воротам, то откатывалась назад. Факелы чадили. В воздухе рассыпались затейливые огненные брызги.

Массивные ворота были изнутри заперты деревянной перекладиной. Ворота не поддавались. Миньтуани молча стояли у бойниц.

— Откройте! — кричали снаружи. — Мы не тронем стражу!