Когда ты был старше

Я разморозил и разогревал найденную в холодильнике лазанью, уже разрезал ее, когда, подняв взгляд, увидел стоявшего в дверях кухни Бена.

— Я хочу макароны с сыром, которые делаются из коробки, — сказал он.

— Знаешь, мы будем это есть, — сказал я.

— Но я хочу то.

— Тогда я приготовлю это завтра.

— Мама всегда готовит макароны с сыром, когда я ее прошу.

Ну вот, опять двадцать пять. На этот раз довольно просто.

— Может, потому, что ты вовремя предупреждал, и ей уже не нужно было хлопотать над готовкой чего-то другого.

— Нет. Всегда. Когда я просил.

Я в этом сомневался. Зная свою маму. Но не сказал этого.

— Что ж, я не мама.

Более или менее я понимал, что он заведется. Но ответить было нужно именно так.

Бен ничего не сказал, только лицо у него перекосилось, он снова принялся расхаживать по квадрату, сжав руки в кулаки, колотя ими себя по бокам и роняя злые слезы.

Я решился на эксперимент.

Уселся у кухонной двери и нарочито бурно разыграл истерику. Напоказ. Как можно громче. Голову уткнул в ладони. Издавал звуки, будто меня душили. Однажды такое сработало. Может, это был ключ.

От Бена — никакой реакции.

Поэтому я заплакал.

Не по-настоящему. Мне стыдно признаваться, но я изобразил плач. Но очень похоже. Устроил представление из слез. Спустя секунду-другую Бен плюхнулся на кухонный линолеум рядом со мной и обнял меня рукой за плечи.

— Что стряслось, братишка?

— Я выбился из сил, готовя тебе вкусный ужин, и мне обидно, что ты его не хочешь.

— Я хочу его, — отозвался Бен.

— Ты сказал, что хочешь макароны с сыром.

— Нет. Не хочу. Хочу, что ты приготовил. Правда-правда.

— Хорошо. Я рад. Мне становится лучше.

Он помог мне подняться на ноги, и мы поели — мирно и молча.

Примечание для моего руководства: Бен отдает предпочтение моим печалям перед собственными.

В ту ночь я плохо спал. Терзался раздумьями.

Что означает, когда человек теряет способность пользоваться большей частью мозга, но это делает его добрее?

Я не мог дождаться утра, чтобы поговорить об этом с Анат, узнать, как она считает. Но я и так знал, что она скажет. Что это, должно быть, вернуло Бена к его первозданной природе.

Но она не знала Бена, как знал я. Она не знала, каким он был раньше, когда был старшим братом. И то, что случилось, не было похоже на его истинную природу.

Часть третья До самого дна

23 августа 1981 года

Когда мне было четыре года, Бен рассказал мне, что в нашей ванной в сливе раковины прячется чудовище, которое пьет воду, которой мы его снабжаем, а питается оно только зубной пастой и туалетным мылом. Пока.

— Послушай, — произнес Бен, склоняя голову над раковиной. На счет «три» он открыл кран и почти сразу закрыл его. — Слышишь? Слышишь, как оно глотает?

И Бен был прав. Я слышал.

Я пятился до самого коридора и врезался прямо маме в ноги.

— Почисть. Свои. Зубы, — выговорила она. Так, будто предупреждала: и не заставляй меня повторять. Потом пошла дальше.

Я на шаг приблизился к раковине. Всего на шаг.

Бен стрельнул в меня эдакой безумной улыбочкой.

— Как это оно может есть зубную пасту? — спросил я, презирая себя за дрожь в голосе, которую, я знал, Бен хорошо распознавал. — И мыло?

— Оно не может, — отозвался Бен. — В том-то и все дело. Рано или поздно ему придется выбраться и схватить что-нибудь повкуснее. Так что будь предельно осторожен, когда наклонишься к раковине. И сразу, как только закроешь воду. Потому что рано или поздно оно проголодается. Теперь чисти зубы, глупышок.

И, смеясь, он отправился к себе в комнату.

Обычно я резко огрызался на оскорбительное «глупышок». Но в тот вечер я был слишком напуган, чтоб вновь открывать рот.

Я робко подошел к раковине и поднялся на цыпочки. Скамеечку, которой мне нужно было пользоваться, чтобы достать до раковины, я решил не подставлять: счел, что уж лучше твердо стоять ногами на выложенном плиткой полу. На случай, если придется удирать сломя голову.

Я схватил свою зубную щетку, до боли навалившись рукой на край фарфоровой раковины. И быстро отдернул руку. Ничего. Но дотянуться до зубной пасты не осмеливался. На этот раз оно будет наготове. Оно будет поджидать меня.

Я стоял посреди ванной и чистил зубы сухой щеткой. Потом до меня дошло, что можно пользоваться водой из ванны. Я смочил щетку водой из-под крана ванны, потом встал, склонившись над ней, чистил зубы и надеялся, что никто из родителей не войдет и не велит мне перестать заниматься ерундой, а делать все, как следует.

Только я начал споласкивать рот и мыть щетку, как Бен опять просунулся в ванную комнату.

— Так, — сказал он, — надеюсь, ты не думаешь, что это тебя спасет.

— Разве нет?

— Это же все одна труба. Под домом.

— Как все может быть в одной?

Бен вздохнул, словно с трудом терпел мою глупость.

Но к этому я уже привык.

— Все уходит в канализацию через одну трубу. Так?

— Не знаю. Наверно.

— Так что потом она разветвляется и расходится по всем раковинам и ванным. Так оно появляется из канализации. Поэтому может влезть в любую трубу, какую захочет.

— Даже в ванной комнате мамы с папой?