Когда у Амура сбился прицел

От лица тут же отхлынула кровь, руки задрожали и выронили телефон. Это привело Невио в чувство, и, тряхнув головой, он судорожно поднял телефон и еще раз прочитал письмо.

Увы, у него не начались галлюцинации.

«Невио… Я решила вернуться к своему мужчине… Пожалуйста, не ищи меня… Спасибо за все… Федерика.»

Сначала он не мог поверить своим глазам, но строчки, словно тысячи безжалостных иголок, со всей настойчивостью впивались в мозг, впечатывая ужасающий смысл этих строк. У Невио даже голова закружилась от удушья. Ему в самом деле не хватало воздуха. Пустота внутри все увеличивалась в размерах и, казалось, была способна вдребезги разломать ему ребра, раздавить грудь. Эта пустота была черной, страшной, бездонной.

Телефон снова выпал из его рук, и он уронил голову на ладони. Захотелось разрыдаться, как в детстве над сломанной любимой игрушкой. Потом мозг встрепенулся, не желая мириться с суровой действительностью, и Невио снова поднял телефон и набрал номер Федерики.

Телефон был выключен. Естественно.

Теперь нужно подняться, одеться и спуститься вниз. И это было самым сложным: заткнуть свои кровоточащие раны и с улыбкой выйти в люди, будто ничего не произошло. А потом еще весь день улыбаться и даже веселиться, рыдая внутри. Грудь его буквально сдавило тисками, отчего он не мог свободно вздохнуть. Или, наоборот, безграничная внутренняя пустота распирала, раздирала на части. Никогда еще он не чувствовал такую пустоту в душе! Хотя чему удивляться: ведь она забрала с собой его сердце. Он действительно не ощущал никакого движения, никаких признаков жизни под ребрами.

Невио еще раз набрал номер Федерики. Безрезультатно. Тяжело вздохнув, он поднялся и нетвердой походкой направился к шкафу. Взгляд его скользнул по стопке с разноцветными футболками, но он выбрал серую: олицетворение полнейшей апатии. Подойдя к зеркалу, он посмотрел в свои потухшие глаза. Потом попытался порепетировать улыбку. Безнадежно. Еще раз тяжело вздохнув, он нацепил шорты и вышел из спальни.

На веранде все уже заканчивали пить кофе. Когда Невио спустился с лестницы, его, наконец, заметили.

— Чао, Невио! — радостно помахал ему Чиро.

— Что-то ты заспался, папа! — поднялся Джермано со своего места. — Однако кофе для тебя готов, — сообщил он, входя в гостиную, и замер на полушаге. — Папа?

Невио вопросительно посмотрел на него, приветствуя:

— Чао.

— Что с тобой? — сползла улыбка с лица сына.

— Все в порядке, я немного не выспался, — криво усмехнулся Невио.

Джермано подозрительно разглядывал отца. Дермано, разумеется, ни на секунду не поверил ему, но в тот момент он раздумывал над тем, стоит ли продолжать расспросы, учитывая присутствие гостей. Невио налил себе кофе. Потом на миг замер, зажмурил глаза, сглотнул — и, растянув губы в фальшивой улыбке, шагнул на террасу. Джермано шокировано смотрел ему в спину. Нахмурившись, он медленно побрел следом за отцом.

— Ты какой-то помятый, — смеясь, прокомментировал Чиро. — Все в порядке?

— Да-да, — заверил Невио. — Чао, Николь, — равнодушно поприветствовал он девушку. — Buon compleanno[1]! — поздравил он ее.

Та бросила на него быстрый взгляд и, пролепетав «спасибо», уткнулась в свой кофе.

— Моя девочка стала совсем взрослой… — меланхолично вздохнул Чиро. — Кто бы мог подумать…

— Наконец-то ты понял, что я стала взрослой, — язвительно буркнула Николь.

— Ну, tesoro, для меня ты навсегда останешься маленькой девочкой… — смеясь, заверил ее Чиро.

— Какой кошмар! Только помни, что с сегодняшнего дня я могу делать все, что хочу, не спрашивая твоего разрешения! — заявила она с вызовом.

— Николь! Давай не будем хотя бы сегодня ссориться! — всплеснул руками Чиро. — И потом, пока ты живешь со мной и за мой счет, тебе придется спрашивать моего разрешения относительно многих вещей.

— Значит, я подумаю о том, чтобы жить одной!

Чиро потерял дар речи.

— Чтобы жить одной, надо хотя бы деньги уметь зарабатывать… — скептически прокомментировал Джермано. — Умеешь?

— Многие работают, не имея университетского диплома — и ничего, — огрызнулась она, смерив его недовольным взглядом.

— Ну да. Посудомойками, сиделками, может, продавцами, если умеют считать и разговаривать с людьми, — саркастично усмехнулся Джермано. — Есть, конечно, и другие древние профессии…

— Ты…! Ты… — Николь аж задохнулась от возмущения. — За кого ты меня принимаешь?! Я, по-твоему, даже считать не умею?! — явно не поняла она неприличного намека Джермано.

— Молодой человек, вы, кажется, забываетесь! — зато понял его Чиро.

— Ни капельки. Я лишь говорю об альтернативных вариантах, — невозмутимо ответил Джермано. — Потому что меня крайне забавляет, когда люди полагают, что им исполнилось восемнадцать, и они, даже пальцем не пошевелив, вдруг смогут кардинально изменить свою жизнь. К лучшему, естественно, — произнес он насмешливо. Потом повернулся к Николь и сказал с улыбкой: — Взрослость — это состояние мозга, а не циферки в твоем свидетельстве о рождении.