Когда угодил в шторм, обратной дороги нет (СИ)

— Ты должен остаться со знаменосцами, — Роберт почувствовал, как на его плечо опустилась рука Эддарда. Он сидел уже довольно долго на берегу, смотря на огни лагеря противников.

— Это еще почему? — Роберт поднял глаза на друга.

— Твоя рана еще не до конца затянулась, — Нед качнул головой в ответ.

— Вот еще! — огрызнулся Роберт. — Ты считаешь, что я упущу возможность собственноручно снести голову этому ублюдку? Старина, да если мы проиграем сейчас, то терять-то будет уже нечего!

— Роберт, — грустно улыбнулся Нед, присаживаясь на землю рядом. — Ты и так одержал много побед с оружием в руках. Одна Колокольная битва чего стоит!

— Это твоя победа, дружище! Если бы не вы, нас бы там, как крыс перебили люди Короля по подвалам да чердакам. Хорошо еще, что Коннингтону не пришло в голову просто сжечь ко всем Иным город, как сделали бы Тарли или Тайвин Ланнистер, — Роберт не отрывал взгляда от противоположного берега. — Старина, раз уж все решили, что это мое восстание, то мне и вести людей вперед. Да и какой я полководец, когда у нас есть Бринден Талли и Джон Аррен?

К их счастью, ночь была безлунная и небо еще не начинало светлеть на востоке. Конь по грудь уходил в воду, так что ноги Роберта безнадежно промокли. Когда уже они вышли на мелководье, королевские войска подняли тревогу в лагере. Даже в темноте было понятно, что армия под знаменами Таргариенов по большей части состояла из совсем молодых мальчишек, первый раз в жизни взявшихся за оружие.

Это не было сражением. Это была просто бойня. Роберт видел, как тот рыцарь, с которым он сражался за победу в Харренхолле, укладывал дорнийцев направо и налево одним ударом, видел, как своим двуручным мячом орудует Эддард, разбрасывая солдат Его Величества в стороны. В первых лучах солнца на мелководье он заметил рыцаря в черных доспехах с нелепыми рубинами на панцире. Остальная битва для Роберта словно перестала существовать. Он видел лишь одного врага: того самого, что похитил его Лианну.

— Эй ты, Рейегар! — неистово крикнул Роберт, спешившись. Багровая вода Трезубца была ему ниже колена.

Кронпринц резко обернулся на голос. Забрало его было опущено, а меч в руках был в крови.

Если когда-нибудь барды и сложат песню об этом сражении, они придумают что-то о том, как Роберт увидел лицо любимой, как почувствовал поддержку всех своих невинно погибших друзей, что придала ему сил. И эти барды окажутся лжецами. Роберт чувствовал лишь ярость. Ярость, которая сузила весь его мир до одного человека, смерти которого он в тот момент желал больше всего на свете. Ярость была единственным, что давало силы телу, тем, что двигало его вперед, затмевая боль в незажившей ране. В каждый свой удар он вкладывал всю силу, на которую был способен. Принц отражал выпады, но смог ответить лишь пару раз. Правда, один из них пришелся Роберту в ногу и, зарычав от боли, он сбросил шлем.

— Я тебя убью, выродок! — ярость была сильнее боли, сильнее усталости и холода, и Роберт снова и снова обрушивал удары молота на того, кто похитил его невесту. Он не слышал звуков битвы, криков вокруг, плеска воды под ногами. Лишь только песнь стали, когда его молот скрещивался с Таргариеновским клинком.

Все же принц пропустил один удар. Молот острым концом пробил броню и с неприятным звуком, пробиравшим до самых костей, погрузился в грудь Рейегара. Вычурные рубины разлетелись в разные стороны. Роберт видел, как в ужасе расширились фиалковые глаза в прорези шлема. Рыцарь в черных доспехах начал падать назад под тяжестью молота, безвольно раскинув руки в стороны и выпустив меч. Когда тело его коснулось дна мелководья, он был уже мертв. Роберт без сил рухнул на колени рядом. Какие-то солдаты бросились искать на дне рассыпавшиеся драгоценные камни, а воины Короны, поняв, что их полководец погиб, пустились в бегство. Ничего этого Роберт уже не видел. Он лишь смотрел на свой молот, торчавший из груди врага, чья выходка погубила столько жизней. Молодой и талантливый красавец-кронпринц лежал мертвым в ледяной воде, погибнув Неведомый не знает за что.

«Интересно, много ли еще мужиков потеряют свои короны и жизни из-за красивых девок?» — пронеслось в голове Роберта.

Он не чувствовал ничего: ни холода, ни боли. И ярости больше не было. Где-то из глубин груди поднималась волна радости и умиротворения, вроде тех, что накатывают чуть позже, когда все закончилось, а раскрасневшаяся девка тяжело дышит где-то под тобой. Роберт рассмеялся, поднимая глаза к светлеющему небу.

Мейстер сказал, что Роберт проспал больше трех дней, изредка зовя Лианну в бреду. К старой ране, открывшейся во время битвы, добавилась и новая. Как только он смог держатся в седле, скомандовал небольшому отряду, что остался с ним, выходить на Королевскую Гавань.

На берегу Трезубца стояла несносная вонь смерти. Хоронить убитых было некому, так что для диких зверей, стервятников и воронов был знатный пир.

Роберт пустил коня рысью, чтобы скорее вдохнуть свежего воздуха.