Когда уходит земной полубог

«Э! Государь-то, кажись, и впрямь влюблён!» — тревожно подумал Волынский. Ведь он-то все свои дальние расчёты связывал с Екатериной Алексеевной, своей великой заступницей и покровительницей.

Пётр и в самом деле впервые за долгие годы после своего увлечения Монсихой, казалось, вдруг потерял голову. Конечно, была ещё и Катя, но с ней всё было иначе: доверие, покой, привычка, а затем и дети. Правда, Екатерина всегда умела развеселить, да и в трудах и походах была ему прямой помощницей. В его кочевой жизни — настоящая полковница при первом полковнике.

Здесь же было иное. С той рождественской ассамблеи в Москве у Дмитрия Кантемира всё и началось. Старый князь был широко учен, знал не только западные — французский и итальянский, но и восточные — арабский и турецкий языки, ведал латынь и греческий. Как сына господаря Молдавии турки долго держали князя Дмитрия амантом-заложником в Константинополе, где он дружил и с греческими, и с мусульманскими богословами и философами, стал писать первые труды по истории и философии, занимался музыкой и даже посвятил султану Ахмеду свою «Книгу искусства музыки». Во время Прутского похода 1711 года Кантемир, будучи господарем Молдавии, перешёл на сторону Петра. И царь, даже окружённый турками на Пруте, не выдал молдавского господаря неприятелю, укрыл его в обозе, а после окончания войны наградил многими поместьями и произвёл в сенаторы Российской империи.

Пётр обычно любил побеседовать с учёным старцем за шахматами, но на сей раз, то ли оттого, что крепко захватил его праздник (на Рождество 1722. года в Москве всё ещё триумфовали Ништадтский мир), то ли от праздничной музыки, то ли от лукавых взглядов дочки князя — красавицы Марии, но не удержался, отошёл от почтенного хозяина и сам повёл танец-цепочку. В том танце все танцоры были повязаны друг с другом платочками, и куда вёл их глава кадрили, туда и шли. Вот тут-то он совсем по-мальчишески и завёл свою кадриль на самый чердак огромного боярского дома, подаренного когда-то Петром старому Кантемиру.

   — В палатах сих проживал в свой час Васька Голицын, полюбовник и фаворит царевны Софьи! — по пути объяснял Пётр шедшей за ним первой в связке Марии, — А на чердаке сей злодей встречался с чародеем Сильвестром Медведевым, сожжённым потом на костре, и через трубу они вместе взирали на звёзды. И дух колдуна до сих пор витает в этих тёмных углах! — обернулся Пётр к своей кадрили.

   — Ой, страшно, девоньки! — завизжала какая-то фрейлина. Но Пётр уже нащупал ручку чердачного люда и, поднатужившись, своими ручищами распахнул люк, так что с крыши осыпался снежный вал. А в распахнутый люк заглянули холодные далёкие звёзды.

   — А я вот не боюсь, ни капельки не боюсь! — прошептала Мария и глянула на него тёмными глазами с каким-то вызовом.

   — Эх, чёрный глаз, поцелуй хоть раз! — рассмеялся Пётр и вдруг предложил: — А не покататься ли нам на тройках? Ночь-то лунная!

И помчался лихой царский поезд по заснеженным московским улицам. Екатерина тогда недужила и с ними не поехала, а Мария, вот она, рядом! Летела из-под полозьев санок снежная пыль, и рождалась в сердце нечаянная радость. Пётр поцеловал эти вишнёвые зовущие губы и почувствовал, как тонет в омуте тёмных глаз.

С той лихой скачки и закружилась эта нежданная в его-то годы любовь. Пожалуй, даже Анну Моне, свою первую метрессу, он не любил так, как Марию. Жёнка Екатерина сперва молчала, узнав о новой царской зазнобе (фрейлинские девки донесли, само собой), думала, должно быть, что сие — мелкая шалость. Но когда спроведала, что Пётр определил Кантемиршу в фрейлины к царице Прасковье Ивановне и зачастил в Измайловское, где держала та царица свой двор, поняла, что дело нешуточное. Измайловское было Екатерине из всех дворцов неподотчётно — по своей воле жила там вдова покойного царя Иоанна, брата Петра! У царицы Прасковьи Пётр мог творить что угодно. И особливо стало страшно, когда царь объявил Екатерине, что берёт Кантемиршу и в Персидский поход. Конечно, у хозяина и раньше были полюбовницы, но всё то было дело случайное, налётное. Да и девки у Петра были всё боле из простых портомоек. Он сам давал им солдатскую цену: копейку за поцелуй. Но Кантемирша, та другое дело — старинного княжеского рода, можно сказать, иноземная принцесса. Ране у хозяина таких и не водилось. Ведь он не токмо на верфи сам топором махал, но и в любовном обращении любил простоту. Екатерина тут нимало не обольщалась — ведь и сама начинала при дворе как царская Портомойка, Катька Василевская. И потому, узнав о новой фаворитке, явно испугалась. Правда, Пётр давно обвенчался с ней, но ведь до сих пор не короновал. Так что Екатерина была царицей без короны, а таких Иван Грозный, к примеру, эвон скольких в монастырь отправил! Да и у самого хозяина первая жёнка, Евдокия Лопухина, в монастыре сидит, даром что была не токмо венчанной жёнкой, но и коронованной царицей.