Когда улыбнется Ганеш

Намек на внешнее сходство сюжетов далекого прошлого и настоящего нужен авторам фильма для того, чтобы продемонстрировать их несходство по существу. Борьба Пандавов, проигравших свое царство в кости, диктовалась тогдашними принципами чести. Кровавая же драма, развертывающаяся на экране, порождена бесчестьем, жаждой наживы, капиталистической конкуренцией, обусловлена распадом личности каждого из участников событий. В борьбе капиталиста нет правил — все средства хороши — от организации забастовки на предприятии конкурента до физического устранения противников. Мальчик, который юностью своей и неиспорченностью противопоставляется остальным персонажам фильма, погрязшим в интригах, случайно попадает в ловушку, расставленную для его старшего брата, гибнет в специально подготовленной автомобильной катастрофе. Смерть его глубоко символична: рядом с чудовищным пороком, в обстановке грязной и подлой борьбы чистота не выживает, не может выжить. Эпизод поражает зрителя. Полный моральный крах, к которому приходят обе враждующие семьи в конце фильма, закономерен. В какой-то мере фильм полемизирует с теми, кто утверждает, будто индийский капитализм отличается от классического большей гуманностью, будто политическая независимость страны сама по себе гарантирует ей социальную справедливость. Лишь мимоходом сталкивается зритель с рабочими пикетами, митингами забастовщиков, осененных красными флагами. И хотя забастовки и демонстрации являются в данном случае лишь эпизодами в борьбе двух могущественных семейств и рабочие вовлечены в них обманом, зритель понимает, что эти энергичные люди рано или поздно доберутся до истины и скажут свое веское слово.

Нередко мне приходилось слышать, что индийский зритель не станет якобы смотреть фильм, если в него не включены песенные диалоги и танцы, исполняемые на фоне красот природы. Я с усмешкой вспомнил эти разговоры в зале кинотеатра, наблюдая, как реагировали люди на «Калиюг», в котором нет ни одной песни, ни одного танца. Люди страдали, возмущались, сжимали кулаки, качали головами. Люди жили тем, что происходило на экране.

С удивлением прочитал я в титрах имя Говинда Нихалани. Режиссер, обладатель «Золотого павлина» решил «тряхнуть стариной» и снова выступил в качестве оператора в фильме-своего друга Шьяма Бенегала. Одну из главных ролей сыграл — и сыграл с поразительной достоверностью — Шаши Капур, брат хорошо известного в Советском Союзе Раджа Капура. Шаши Капур является и продюсером фильма «Калиюг», как, впрочем, и многих других лент Бенегала. До «Калиюга» Бенегал снял трилогию, состоящую из фильмов «Анкур», «Нишант» и «Мантхан». В этих фильмах он показал сложные характеры крестьян, и в частности хариджанов. Показал правдиво, с симпатией к их борьбе за свои права, но без сентиментального сюсюканья, столь часто наблюдаемого при обращении различных индийских авторов к этой теме.

Шьям Бенегал родился в Хайдерабаде. В кино потянулся еще в ранней юности. Но в то время в Индии не было учебных заведений, в которых можно было бы научиться ремеслу режиссера или оператора. Шьям учился в экономическом колледже. Потом ему помогли определиться в Бомбее на студию рекламных фильмов. Ассистентом режиссера. И сейчас я встречаюсь с ним на этой студии. Уже став признанным мастером, Бенегал продолжает делать иногда фильмы, прославляющие мыло или зубную пасту. Чтобы, как он говорит, постоянно сохранять форму.

Мы сидим в его кабинете-каморке, заваленном коробками с пленкой, оклеенном киноафишами. Хрипит и дребезжит старый кондиционер. Бенегал улыбается каким-то своим воспоминаниям, теребит черную бородку.

— Мне предлагали быть помощником режиссера в различных художественных фильмах, но я неизменно отказывался, — говорит он. — Я не мог согласиться с тем, что тогда делалось на бомбейских студиях. Не мог согласиться ни с одним эпизодом, ни с одним кадром. Я ждал своего часа и славил мыло. Ждал 12 лет. В конце концов один из друзей вложил деньги в мою первую авантюру. С тех пор я делаю примерно по фильму в год. Мне уже 47, времени мало, но я не спешу.

Мы говорим — торопливо и бессистемно — о различиях в восприятии киноискусства на Востоке и на Западе и о том общем знаменателе подлинности, который делает эти различия несущественными, о все возрастающем влиянии кино на жизнь и представления различных слоев общества, о Сатьяджите Рее, Стенли Крамере. И о Донском, которого Бенегал считает одним из самых крупных мастеров в истории кино.