Когда улыбнется Ганеш

Город жадно впитывает культуру. Он и создает ее. Музыкальные ансамбли Карнатаки пользуются большой популярностью и за ее пределами. Не обходится и без курьезов, попадающих, конечно, на страницы печати. Однажды управление водоснабжения и канализации соседнего штата Тамилнаду пригласило известного карнатакского скрипача Вайдьянатхана, дабы последний смог умилостивить своим искусством бога дождя и спасти район Красных холмов от ужасной засухи. Бог дождя, вопреки ожиданиям руководителей управления в Мадрасе, не обратил ни малейшего внимания на потрясающую музыку Вайдьянатхана… Как и повсюду в Индии, в Бангалоре нередко натыкаешься на соседство современности с древностью — идет ли речь об архитектуре, театре или быте. Музыкант, взывающий к милости бога дождя, живет в том же городе, что и летчик-испытатель Ракеш Шарма, который совершил полет в космос.

Директор издательского объединения «Навакарнатака пабликейшнз» Р. С. Раджарам правил какие-то гранки. Он вскочил, включил электрический кофейник, взял с полки стопку книг, которые оказались изданиями советских авторов на языке каннада, что-то отрывисто приказал по телефону. Потом долго говорил о популярности советской литературы в Бангалоре, о братских отношениях, связавших этот город с Минском, об обмене визитами с белорусскими друзьями, уговаривал задержаться в Бангалоре еще на несколько дней.

— Учтите, Бангалор — это восходящая звезда на индийском небосклоне, — рассуждал он. — Его судьба, однако, сложится иначе, чем у кино- и телезвезд. Слава его будет сиять вечно.

— Кстати, — спросил он вдруг, — а у своего соотечественника Рериха вы еще не были? Он ведь здесь живет. Бангалор его хорошо знает…

Я вышел на улицу. Колоннаду величественного дворца правительства «Видхана Соудха», построенного после завоевания Индией независимости, робко подсвечивало вечернее солнце. По зеленому партеру перед дворцом гуляли люди. Белобородый садху с красным трезубцем на лбу беспомощно стоял в потоке машин, пока бравый полицейский, заметив его, не поднял руку в белой перчатке. Высокий и худой парень в джинсах и толстых роговых очках чертил в блокнотике девушки в сиреневом сари, по-видимому студентки, какую-то схему. Испещренный яркими надписями грузовик высадил несколько рабочих в зеленоватой спецодежде. Я вынул из кармана бумажку с адресом Святослава Николаевича. Идти ли?

Столько читано было о семье Рерихов, столько слышано… Недавно в чандигархском музее я наткнулся на большую серию картин Николая Константиновича. И среди них — Шамбала, страна его мечты: на багрово-красном фоне заката маленькие силуэты людей, идущих к сверкающему храму Мудрости. Замечательный художник был и выдающимся мыслителем, и прекрасным писателем. Да и сын его, живущий зимой в Бангалоре, а летом в Кулу, приумножил славу семьи.

Было неловко идти без предупреждения и без определенной задачи к человеку хорошо известному и, конечно, занятому. И все же я пошел. Святослав Николаевич сам открыл мне дверь особняка, в котором располагается его офис. Он обрадовался мне, будто мы были старыми знакомыми, представил жене Дэвике, в прошлом известной актрисе. С первой минуты меня поразило его сходство с отцом, чей облик хорошо запомнился по фотографиям: тот же спокойный, всевидящий и добрый взгляд, те же белые усы и бородка, та же осанка, естественная, исполненная достоинства и благородства.

Он заговорил так, будто только что прервал мысль, которую развивал за несколько минут до нашей встречи. Сразу о главном, без далеких подходов.

— Красота спасет мир… Всю жизнь убеждаюсь в правоте этих слов Достоевского. Красота в самом широком смысле. Красота это и кристальность мысли. Почему я люблю портрет? Потому, что люблю человека, пытаюсь нащупать гармонию между его внешней красотой и красотой внутренней. Портрет это, если хотите, один из способов выявить то, чего мы еще не знаем, с помощью того, что мы знаем и видим. Один из способов найти прекрасное и возвышенное. Может быть, поэтому я не люблю карикатуру, которая низводит человека до некой отвратительной субстанции.

Все это он сказал тихо, медленно, без малейшего надрыва, ни в чем не обнаружив полемическую интонацию. Но она, в конце концов, все-таки прорвалась:

— Красота — это обязательно глубина. Абстракционисты — и надо отдать им в этом должное — создают иногда весьма красивую поверхность. Но плоская поверхность не может быть глубокой ни в прямом, ни в переносном смысле. Сейчас и на западе абстракционизм отодвигается на второй план, все больше замыкаясь на решении чисто декоративных задач. Художник должен искать подлинную красоту, к которой инстинктивно тянется и человек в искусстве неискушенный. Однажды любимый ученик Будды Ананда спросил его: не правда ли, учитель, стремление к красоте и ее осознанию составляет половину нашей духовной жизни? Не говори так, Ананда, ответил Будда, ибо красота — это вся наша жизнь.