Когда улыбнется Ганеш

Кочин. Почему главная улица Кочина называется «Эмджи роуд»? В ответ на этот вопрос кочинцы пожимали плечами, и это удивляло меня, пока я не сообразил, что «Эм» и «Джи» первые буквы имени «Махатма Ганди». «Эмджи роуд» несколько напоминает Голл-роуд в Коломбо. Она насквозь пронзила пеструю и шумную континентальную часть Кочина, которую считают отдельным городом по имени Эрнакулам. Она нарядна и вместе с тем буднична, современные многоэтажные здания соседствуют с небольшими неказистыми постройками. Железнодорожно-шоссейный мост соединяет Эрнакулам с искусственным островом Биллингтона, созданным в процессе углубления порта. На острове аэродром и аэропорт. Со следующим островом, где расположен форт Кочин и район Маттанчери, его также связывает мост. Около десятка островов — девственно зеленых, манящих прохладой пальмовых рощ, и урбанистически строгих, густо застроенных домами, среди которых встретишь и церковь, и индусский храм, и мечеть, и синагогу, — вот что такое Кочин, один из крупнейших портов западного побережья Индии.

Каких только пришельцев не знал Кочин! Еще в VI веке до нашей эры здесь появились первые еврейские колонисты, немногочисленные потомки которых живут сегодня в Маттанчери вокруг синагоги. В 1500 году пестрые острова были захвачены пиратами Афонсу Альбукерки, того самого португальца, который, как помнит читатель, вторгся позднее в Гоа. Португальцев прогнали голландцы, голландцев — англичане.

В 1502 году здесь побывал Васко да Гама. Через 22 года юн вернулся в Кочин, где и умер, и был похоронен. Позднее, в 1538 году, его останки были перевезены в Лиссабон, но могильная плита, под которой он покоился 14 лет, сохранилась…

Кочин — если иметь в виду и острова, и Эрнакулам — насчитывает более одного миллиона жителей. Это крупнейший город Кералы, которому значительно уступает по размерам и ее столица. В одном из переулков в Эрнакуламе я набрел на двухэтажное здание с двумя красными флагами по углам. Это были штаб-квартиры кочинских организаций КПП и КПИ(М). Последнюю за границей иногда называют «параллельной».

Дом был, очевидно, разделен одновременно с расколом единой компартии в 1964 году. В нижнем этаже разместился книжный магазин. Кроме коммунистической литературы, произведений классиков марксизма на английском и малаялам я обнаружил в нем множество произведений русских и советских писателей.

Наверху, в левой половине мансарды, в помещении КПП под яростно вращавшимся феном, я познакомился с юношей по имени Биной Вишвам. Вишвам — типичный малаяли: аккуратное, точеное смуглое лицо, горящие глаза, стройная сухощавая фигура, длинная, до пят белая юбка-лунги, отличающаяся от дхоти тем, что подол ее не связывается между ногами. Он — секретарь местной организации Всеиндийской студенческой федерации КПП. О своей работе говорил с увлечением. Обнаружил хорошее знание многих произведений советской литературы. Рассказывал о кочинских докерах, о рабочих здешней верфи, об их солидарности и ответственности в общей борьбе…

Лодочник вез меня по широкой морской протоке мимо- острова Гунду, где рыбаки используют у берега огромные китайские «пауки» — сети, привязанные к крестовине на длинной многометровой жерди. Мы проплыли мимо опутанных зарослей острова Болгхатти, мимо стройных высоких пальм с гроздьями золотистых орехов, которые я раньше видел только в Шри Ланке.

— Совиет шип — советское судно — сказал вдруг лодочник, вытянув руку, когда мы подплыли к главному причалу. И через несколько минут я смог прочитать название «Брянский рабочий». А еще через полчаса беседовал с Виктором Матвеевичем Дядиком, немолодым уже капитаном из Одессы, который водит это судно отечественной постройки полтора десятка лет. «Брянский рабочий» стоял под погрузкой: чрево его медленно заполнялось орехами кешью, джутовым волокном и кокосовой копрой. А у другого борта толпились лодчонки и их владельцы, путая русские слова с английскими, бодро призывали наших моряков менять на кокосы и манго мыло и одеколон. Моряки смеялись, отвечая им что-то на такой же языковой смеси, все были довольны и веселы.

Мы с Виктором Матвеевичем стояли на баке у фальшборта.

— А Индия меняется, — сказал он. — Впрочем, меняется все на свете. Не хотите ли отведать нашего борща?