Когда улыбнется Ганеш

Андаманы. «Сэллъюлэр» значит «ячеистый». Многие десятилетия это английское слово было здесь синонимом тяжких страданий и унижений. Оно стало и символом твердости борцов за свободу, их воли и мужества. 700 одиночных клеток и ячеек и дали имя этому мрачному сооружению: общих камер в нем нет. Нам, пятерым советским журналистам, показали крошечные одиночки, отделенные друг от друга чуть ли не метровыми стенами, скрипучие засовы, кандалы, орудия пыток. В камерах было пусто и чисто. Их недавно белили. Да и решетки, покрытые черной масляной краской, казалось, еще не просохли. Тюрьма Сэллъюлэр включена в число национальных памятников, подлежащих охране и систематическому уходу. И это понятно: на круглой стене смотровой башни золотыми буквами выбиты имена узников Сэллъюлэра. По штатам: Пенджаб, Уттар-Прадеш, Махараштра. Здесь гноили, истязали, убивали цвет индийского народа, его надежду. Огромная пустая тюрьма на высоком портблэрском холме будет вечно напоминать об этом… Впрочем, тюрьма не совсем пуста — один из ее корпусов превращен в городскую больницу, а во дворе построен решетчатый флигель, в котором плетут веревки, строгают доски и шьют мешки заключенные, посаженные на короткий срок за мелкие преступления.

Ровно два часа мы летели в Портблэр из Калькутты. С трудом затормозил «Боинг-737» на короткой взлетно-посадочной полосе. Вокруг громоздились подсвеченные солнцем зеленые холмы. У трапа нас встретило несколько человек — представители полиции, гостиницы, аэропорта, оповещенные заранее о нашем визите. В паспортах наших проставили аккуратненькие штампики о прибытии, будто мы попали в другую страну. И с этого момента нашу маленькую группу власти ни на минуту не упускали из виду.

В Дели в течение трех месяцев мы пробивали эту поездку. Андаманские и Никобарские острова, так же как и северо-восточные штаты, закрыты для иностранцев. На одном из приемов я, что называется с ножом к горлу, пристал к министру информации, потом написал ему заявление от имени пятерых советских журналистов. Вел долгую переписку с ПиАйБи и другими организациями. В конце концов в руках у меня оказался желанный «пермит». И конечно же, я и не подозревал, что большинство перечисленных в нем островов окажутся необитаемыми. Это выяснилось уже в Портблэре. По нашей просьбе местные чиновники, добрые и отзывчивые люди, направили в Дели запрос — нельзя ли показать нам хоть один остров, населенный джаравами, великими андаманцами или онгами. В последний день нашего пребывания в Портблэре пришел ответ: нельзя…

Портблэр, столица союзной территории Андаманские и Никобарские острова, насчитывает 26 тысяч жителей. С многочисленных холмов, на которых он расположен, видишь сквозь незамысловатые прически пальм морскую синь, подернутую искрящейся рябью, сочную зелень соседних островков и ломаные линии окутанных туманом гор на островах дальних. Красив ли Портблэр? Наверное, нет, если приложить к нему обычные урбанистические мерки: ни широких проспектов, ни современных башен, ни броских реклам. И все же, когда подплываешь к этому городку на мотоботе и вечернее солнце откуда-то снизу подсвечивает зеленые холмы, добротные старинные особняки, приземистое и длинное здание единственного на островах колледжа, расположенные на разных уровнях терема гостиницы «Бэй Айлэнд», узкий пирс, у которого столпились диковинные рыбацкие суденышки, начинаешь понимать, что Портблэр не просто красив, но красив чертовски.

Вглядываюсь в холмы, утыканные пальмами, в узкие, горбатые улочки, в маленькую покатую площадь с башенкой для часов посредине. Меня окружают типичные индийцы — торговец ракушками, точно такой же, как в Махабалипураме под Мадрасом, щеголеватый офицер-сикх в тюрбане цвета хаки, точно такой же, как в Дели или Чандигархе, бенгальский рыбак, седина которого резко контрастирует с почти черной, обгоревшей на солнце кожей, ничем не отличающийся от своих собратьев из-под Калькутты. И все-таки порт-блэрская улица чем-то отличается от стандартно-среднеиндийской. Чего-то явно не хватает. Ну конечно же, ясно чего — велорикш. Только ли их? Нет беспризорных ребятишек, нет оборванцев, не видно «святых» с разрисованными лбами. Нет нищеты и ее антуража.

Нет в Портблэре или почти нет и того, что не бросается в глаза на улице, но незримо присутствует в индийской жизни и наносит стране огромный ущерб, — кастовых предрассудков. За неделю пребывания на Андаманских островах мы познакомились с десятком молодых семей, в которых муж и жена происходили из разных каст.