Когда улыбнется Ганеш

— Наш друг получил премию Крупской за подлинную массовость работы, — с улыбкой прервал Рияна министр. — Пункты обучения взрослых возникли у нас повсюду. В одном только чинглепутском районе действует 500 центров по ликвидации неграмотности среди женщин. Плюс к этому — 350 школ для женщин из списочных каст. Это особенно важно, ибо отсталые касты и племена больше, чем кто-либо, нуждаются в ускорении прогресса. В наших инженерных колледжах мы резервируем для списочных каст и племен до восемнадцати процентов мест. Однако еще недавно, в 1977 году, представители наиболее отсталых слоев общества не могли заполнить зарезервированные для них места. Они оказывались способными сдать лишь 35 процентов экзаменов. За короткий срок положение изменилось. Сейчас списочные занимают почти все отведенные им места и сдают до 80 процентов экзаменов. Но самой острой остается по-прежнему проблема начального образования. Наше общество, сохраняющее кастовые пережитки, порой трудно мобилизовать. И хоть нет сейчас в Тамилнаду ни одной деревни, в которой не было бы начальной школы, далеко не каждый крестьянин соглашается посылать туда детей. Правительство штата привлекает к школьному строительству крупные капиталовложения. По сравнению с другими штатами у нас дела обстоят более или менее благополучно. Сейчас вот мы провели унификацию начальных школ. Большая часть их государственные, но есть и частные, находящиеся под нашим контролем. Очень важно, чтобы преподавание шло всюду по единой программе.

Господин Риян снова заговорил о возрастной категории 15–35 лет. За последние три года в вечерних центрах неформального обучения овладели грамотой более миллиона человек. В ближайшие 8–9 лет он надеется покончить с неграмотностью этой возрастной группы.

Я вышел на улицу. Мадрас показался мне более светлым и просторным, чем час назад. Верткий паренек лет 14 продавал у светофора выходящую на английском газету «Хинду», резко выкрикивая новости, которые, очевидно, считал главными: умерла юная кинозвезда, сошел с рельсов поезд, индийская команда травяного хоккея победила команду Японии.

— Ты сам прочитал все это? — спросил я, покупая газету.

— Конечно, сэр, — с гордостью ответил он. — Я занимаюсь в вечерней школе.

— Если лед тронулся в Тамилнаду, почему бы ему не тронуться в других штатах, — подумал я.

Невидимые стены разрушая

На голове у женщины покоился пузатый глиняный горшок, а на нем — вторым этажом — стояло обмотанное веревкой ведро. Лицо ее закрывала полупрозрачная косынка. Шла она легко, непринужденно, стройная фигура, казалось, не испытывала тяжести ноши.

— Дочка, — сказал, мотнув головой в ее сторону, Шри Манге Рам. Крепкий еще мужчина, хоть и седой, Рам много лет исполняет обязанности главы панчаята — деревенского совета. Большинство жителей этой деревни, носящей имя Джакхаудах и расположенной в сорока километрах от Дели, в штате Хариана, — джаты. Но процентов тридцать — хариджаны. Читатель уже не раз встречался с ними в этой книге.

Те из хариджанов, кто не имеет земли, работают в основном на кирпично-черепичном заводе неподалеку. Помещика у них нет, а хариджаны — вот они. И Рам, как бы подтверждая свою мысль о том, что кастовой неприязни в Джакхаудахе нет, повернул в сторону сидевшего на земле старика большой изогнутый кальян, из которого только что с жадностью затягивался сам. Нас обступили женщины с сосудами на головах, дети, молчаливые мужчины, складывавшие в знак приветствия руки в узлах и ссадинах. Потом Рам решил показать мне, как вся деревня приводит в порядок принадлежащий общине пруд, и главную улицу заполнило шествие устремившихся за нами любопытных ребятишек.

Ни Манге Рам, ни его друг хариджан Галурам, только что удостоенный чести приложиться к кальяну джата, ничего не слыхали о Кафалте в штате Уттар-Прадеш или о Рампур-Ганголи в штате Бихар. Им вообще ничего не известно о насилиях над хариджанами, газет они, как и жители знакомой читателю деревни Сурана, не читают. Когда я рассказывал — качали головами, охали, разводили руками. Между тем упомянутые мною деревни ничем не отличаются от Джакхаудаха или Су-раны. Такие же женщины с горшками на головах и кольцами на пальцах ног, такие же старики с кальянами, такие же мазанки и дворы.

В Кафалте крестьяне из касты тхакуров потребовали, чтоб жених-хариджан, которого несли в паланкине к хариджанскому храму, продолжил свой путь пешком, ибо путь этот лежал через тхакурское село. Жених отказался нарушить обычай. В результате началась драка. Четырнадцать хариджанов были загнаны в дом одного из них, а дом был подожжен. Шестеро пленников сгорели живьем. Остальных, успевших выпрыгнуть в окна, растерзала толпа разъяренных тхакуров. В Рампур-Ганголи подручные местных помещиков убили хариджана Шаиди Пасвана, отца руководителя деревенского отделения крестьянского союза Ашевара Пасвана, отомстив последнему за его деятельность в защиту безземельных.