Когда улыбнется Ганеш

— Мой дед был первым индийцем, получившим должность железнодорожного офицера, — с гордостью сообщает он. — А мать моя была его одиннадцатой дочерью. Я родился в ста милях от Мадраса, в Виллу-пураме. Мой отец был великим националистом. Его арестовали в день моего рождения, я впервые его увидел, когда мне исполнилось четыре года. Когда мне стукнуло семь, я впервые увидел уличное представление. Это была пьеса о народном герое Каттабоммане. В один прекрасный день я убежал из дому и примкнул к бродячей труппе. Женщин в ту пору среди артистов не было, и мне поручались женские роли… Потом вырос, стал настоящим актером. Сыграл различные роли в 240 фильмах. Я не супермен, я обыкновенный человек. И играю роли обыкновенных людей — отцов, братьев, мужей. Я никогда нигде не учился — практик до мозга костей. Играю в фильмах на языках тамили, малаялам, телугу, каннада и хинди. Но читаю только тамильские социальные романы. У меня четверо детей, шестеро внуков. Происходим мы с женой из касты чола. Живем большим кланом — около 60 человек в одном доме… Вот, собственно, все.

Он замолкает, будто пытаясь что-то вспомнить, потом добавляет:

— Я часто играю националистов. Я сын националиста, и во мне течет националистическая кровь.

Он, как и многие тамильцы, получает некое удовлетворение от самого звучания этого слова. Раньше он состоял в партии Дравида муннетра кажагам (ДМК), сейчас является депутатом нижней палаты парламента от партии Индийский национальный конгресс (И). Правящая партия, конечно, считает это большой удачей, ибо нет в Тамилнаду человека более популярного, чем он. Впрочем, еще более популярным является М. Г. Рамачандран, главный министр штата. Рамачандран в прошлом был членом ДМК, потом ушел из нее, основал новую партию — Анна дравида муннетра кажагам (АДМК), которая ныне является правящей в штате. В городе огромной кинопромышленности — Мадрасе, который по ежегодному выпуску фильмов давно перегнал Бомбей, актеры играют заметную роль в политической жизни. Победа партии Рамачандрана на выборах в законодательное собрание штата во многом была предопределена его личной популярностью. Он создавал в фильмах образцы борцов за справедливость, его герой неизменно защищал интересы народа и делал это с блеском. В сознании людей образ героя слился с образом актера. Народ поверил, что бесстрашный и мудрый человек, столько раз являвшийся ему с экрана, будучи главным министром, сумеет совершить чудеса. И Рамачандран стремится оправдать надежды людей.

По происхождению он не тамил, а малаяли, и этим широко пользуются его политические противники. Рамачандран, однако, не теряется. «Да, я родился как малаяли, — соглашается он. — Но когда болел и был на краю гибели, друзья-тамилы дали мне свою кровь. И теперь в моих жилах течет тамильская кровь».

Тамильский патриотизм стал притчей во языцех повсюду в Индии. Впрочем, теперь нередко можно услышать о дравидийском патриотизме. Речь идет об общих корнях народов, населяющих индийский юг. Тамилы считают себя наиболее строгими блюстителями «дравидства». В отличие от других дравидов, в принципе готовых принять хинди в качестве официального языка, тамилы категорически против этого возражают. Борьба против распространения хинди обретает форму массовых митингов, демонстраций, забастовок. В свое время премьер-министр Индира Ганди, выступая в Мадрасе, успокоила тамильскую общественность, заверив ее, что не собирается навязывать хинди штату Тамилнад.

Когда летом 1983 года в Шри Ланке были спровоцированы столкновения на расово-национальной почве, о которых уже говорилось, весь Мадрас оделся в траур по погибшим ланкийским тамилам. Многотысячные толпы требовали от правительства вмешаться и защитить тамилов Шри Ланки, а некоторые горячие головы пытались на лодках добраться до острова, чтобы помочь «своим».

Мы с Джаякантаном идем по набережной. Его длинные волосы развевает ветер.

— Отказаться от собственной культуры, — значит отказаться от себя самого, — порывисто говорит он. — Я коммунист и верен идее интернационализма. Но это не значит, что все национальное может иметь лишь отрицательный знак. Мы знаем север лучше, чем он нас. Север не всегда понимает нашу заботу о сохранении родного языка.

Мы выходим к морю, Джаякантан здоровается с женщиной, плетущей сеть, оглядывает рыбацкие хижины.

— Меня считают известным писателем, — говорит он. — Но кому я известен? Наверное, лишь внуки этой женщины смогут прочесть мои книги и узнать о нашем времени. И конечно же, мне хочется, чтобы они прочли их по-тамильски…

ЗИГЗАГИ ВРЕМЕНИ

Война невежеству