Когда упадут звёзды

Я вдруг понял, почему он сейчас заговорил об этом. Только внезапное осознание того, что ты смертен, может заставить человека так резко задуматься о своих прошлых поступках. Ты сразу начинаешь изучать и анализировать свои решения, ошибки, повороты не туда, моменты, когда ты немного отклонился от нужного маршрута, которые в итоге привели тебя на ту жизненную дорогу, на которой ты находишься прямо сейчас.

– Я жалею о многом, но не о том, что стал морским пехотинцем, – твердо сказал я, желая и правда убедить его.

Он кивнул и, кажется, наконец поверил моим искренним словам.

Еще несколько секунд в комнате стояла приятная тишина. В конце концов я собрался с духом и сказал ему то, что должен был сказать уже давно:

– Прости, что меня так долго не было рядом.

Я имел в виду вовсе не свое физическое отсутствие, а душевное.

– Ты никогда не был слабым трусом, скорее даже наоборот. Если ты решил тогда уехать, значит, у тебя были на то веские причины. – Я почти поддался большому соблазну сказать своему старичку, что он уже совсем размяк, но внутри почувствовал, что он не закончил свою мысль. – Но будь готов к тому, что в этот раз твоя мама так просто тебя далеко не отпустит. Она очень хочет, чтобы ты взял на себя управление семейным бизнесом. Все время повторяет, что пора бы уже нам с ней наконец-то съездить в отпуск на Гавайи… Я обещаю ей этот отпуск уже лет десять точно. – Он резко замолчал и посмотрел на меня в ожидании моей дальнейшей реакции.

Я сделал нейтральное выражение лица.

– Свози ее на Гавайи, и поскорее. Вы оба заслужили этот отдых.

– Строительный бизнес всегда предназначался именно тебе. Пришло твое время взять все бразды правления в свои крепкие руки.

Я боялся, что это когда-нибудь случится. Значит, не только моя мама хочет, чтобы я возглавил наш бизнес, но и папа.

– Ты уже собрался на пенсию?

– Я хотел бы еще принимать участие в работе, но мне необязательно для этого вникать во все дела так же детально, как было раньше. Было бы здорово заняться нашим огородом. Может, я начну наконец-то играть в гольф…

Я хмыкнул. Не могу совсем представить своего папу на поле для гольфа.

– Подумай об этом хорошо. Я не прошу тебя торопиться с этим решением.

Дверь в палату вдруг открылась, и я был спасен от продолжения этого разговора. Первое, что я сразу же увидел, – это огромный букет канареечно-желтого цвета. Букет цветов и стройные, подтянутые, благодаря многим годам бесконечных занятий бегом, ноги. Я бы узнал эти ножки из тысячи. Я знаю каждый изгиб ее идеального тела. Каждую ямочку и выпуклость. Каждую веснушку. Каждый сантиметр ее шелковой кожи.

По крайней мере, так было у нас раньше. Когда-то я знал о Лиле Тернер все. Мне были известны ее потайные надежды, мечты и страхи. Ее сильные и слабые стороны. Я мог прочитать все, что было написано на ее лице, словно оно было открытой книгой, которую я уже выучил наизусть.

Она поставила свежие цветы на стол, и мы внимательно уставились друг на друга через папину больничную койку. С нашей последней встречи она стала еще красивее и женственнее. Ее блестящие темные волосы ниспадали на голые плечи мягкими и нежными волнами. Все те же полные розовые губы, что я целовал много тысяч раз.

Моя. Нет, уже не моя. Больше не моя.

Она не бросилась ко мне в теплые объятия через всю комнату, как делала это чуть раньше, когда я внезапно и без предупреждения приезжал домой на побывку. Конечно же, нет. С чего бы ей это было сейчас делать? Теперь мы чужие друг другу люди.

– Привет, Лила.

Я откинулся на мягкую спинку стула, приняв расслабленную позу, которая скрывала мои истинные вскипевшие чувства. Словно это был самый обычный день, и с нашей последней встречи не прошло долгих шесть лет.

– Привет, Джуд.

Она облизала губы и дрожащей рукой аккуратно поправила синюю блузку в цветочек, оголяющую ее нежные плечи. На ней была короткая джинсовая юбка, и я окинул внимательно взглядом золотистые пуговицы спереди, пытаясь сейчас понять, кнопки это или обычные пуговицы. Да какая, к черту, разница? Мне не придется ведь стаскивать с нее эту юбку, так что мне не важно, какие на ней пуговицы.

Я отвел свои глаза от Лилы и посмотрел прямо на папу. Он весело наблюдал за нами. По-моему, ничего веселого в этой ситуации вовсе нет.

– Э-э-э… Мне уже надо идти, – сказала Лила и боком попятилась к двери.

– Не нужно уходить отсюда из-за меня.

– Я просто хотела привезти цветы. – Она мягко улыбнулась папе. – Постаралась выбрать для вас самый мужественный букет из всех возможных.

Папа ласково улыбнулся ей в ответ, и в его угрюмом голосе послышалась особая теплота:

– Ты умница, моя дорогая.

– Я… Э-э-э… – Она вдруг взглянула на меня. Ее грудь тяжело вздымалась – вдох, выдох. – Мне уже нужно на работу. Я заеду завтра, Патрик. Рада была увидеться, Джуд.

Рада была увидеться, Джуд.

Лила сказала это так вежливо и так чересчур официально, будто мы были просто мимолетными знакомыми.

Она поспешно ушла, неловко спотыкаясь по пути к двери. Когда дверь за ней глухо закрылась, я все еще продолжал гипнотизировать ее хмурым взглядом.