Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

Кошачьи глаза блеснули, словно отразив чудом пробившийся через облака и листву свет молодого месяца, и младший страж почувствовал, как его неудержимо повлекло к этой женщине. Весь её вид говорил о желании, готовности отдаться — только поднимись наверх, сделай каких-то пару шагов. Вот если бы это железо не мешало. Зачем на нём кираса? И палаш у пояса, только лишний вес.

— Эй! Ты чего там копаешься? — позвал снизу голос Иржи. Какого ещё Иржи? Она только его, нечего тут другим делать.

— Всё в порядке, — отрешённым тоном отозвался Максим, оглядывая развилку в поисках ветки, за которую можно было бы ухватиться, чтобы подтянуть себя наверх. — Надо залезть.

Залезть. Он что-то хотел сделать, надо было залезть и сделать. Ну да, приблизиться к ней, она ведь ждёт. Женщина чуть откинулась назад, выгибая спину — и парень почувствовал, как вдруг пересохло в горле. Да, надо вскарабкаться. А кто там внизу?

— Макс! Ты не влезешь с факелом, не дури, ещё сорвёшься. Спускайся, позовём Фишера и поищем какую-нибудь лестницу.

Фишера? На кой тут ещё Фишер? Максим завертел головой чуть быстрее, но ветки были слишком высоко. А женщина всё так же, призывно поглядывая на него, сидела в какой-нибудь паре шагов выше. «Ты и я, — обещали её глаза. — Только ты и я».

Внезапно откуда-то из глубин памяти всплыло старческое лицо с грустными черепашьими глазами, всегда потупленными, смотрящими в пол. Образ этот словно наплывал на лицо ламии, смешивался с ним — и в какой-то миг проступил поверх, чётко и ясно, скрыв чувственные губы, кошачий взгляд и выжидающую улыбку.

«Я ж женат! — подумалось Максу, и он даже усмехнулся. — Тесть мне за такие похождения голову оторвёт!»

И наваждение отступило. Во взгляде женщины промелькнуло недоумение, а следом и беспокойство — она почувствовала, что её воля столкнулась с чем-то более сильным, но не понимала, как такое вообще могло произойти. Младший страж сглотнул, отвёл в сторону правую руку с факелом и попытался левой нашарить на поясе рукоять палаша. Ламия уже не улыбалась: уголки губ медленно приподнимались, открывая ряд острых и длинных зубов, а в кошачьих зрачках полыхнул гнев.

— Она здесь! — заорал Максим, поняв, что ему ни за что не вытащить клинок левой рукой, балансируя на плечах Ульриха. От неожиданности пикинёр зашатался, Макс окончательно потерял равновесие, и оба они покатились кубарем. Факел, оброненный младшим стражем, отлетел в сторону. Шустал выхватил свой кацбальгер.

— Вон она!

Женщина показалась на большой развилке. Присев на корточки и уперев ладони в кору вяза, она медленно поворачивала голову, обводя взглядом троих мужчин. Свет факелов — Ульриха, воткнутого в землю у корней дерева, и Иржи, который высоко поднял свой факел в руке — очертили привлекательную фигуру, хотя и несколько худощавую, а заодно — разбросанные тут и там по нежной коже участки, покрытые прозрачной чешуёй, похожей на змеиную.

— Нашли, — спокойно прокомментировал капрал, хотя факел в его рук чуть подрагивал.

Ламия прыгнула. Оттолкнувшись от дерева, она спикировала вниз, целясь зубастой пастью в горло Шустала. Тот увернулся, отмахнувшись кацбальгером. Клинок прошёл рядом с тварью, не задев её, а та, всё больше теряя прежний соблазнительный вид, выкинула вперёд руку. Макс с изумлением наблюдал, как изящная кисть, сжатая в кулачок, ударила в стальную кирасу Шустала — и Иржи, отлетев метра на два, опрокинулся навзничь.

Ульрих, забористо ругаясь, уже поднимался на ноги. Протазан его остался у дерева, поэтому пикинёр выхватил из ножен короткий и широкий фальшион со скошенным у острия лезвием. Максим, тоже успевший встать, выставил перед собой палаш. Ламия посмотрела сначала на одного, потом на другого, словно примеряясь, с кем расправиться первым — и выбрала Ульриха.

Пикинёр, в отличие от капрала, уворачиваться не стал: подгадав момент, он взмахнул своим тяжёлым оружием и рубанул сверху вниз, наотмашь. Удар пришёлся в правую ногу твари, срезав её чуть ниже колена. Ламия яростно зашипела, и в ответ дала Ульриху затрещину, отправившую того во второй раз за ночь прокатиться кубарем по земле. Прежде, чем пикинёр успел подняться снова, зубастая пасть сомкнулась на его предплечье, заставив выронить фальшион.

Ульрих взвыл. Ламия выпустила руку и метнулась к горлу, но сбоку появился Макс. Опасаясь ненароком проткнуть товарища, он просто всем телом влетел в женщину, сбросив её с лежащего на земле пикинёра. Ловко, как кошка, она перекатилась и встала на четвереньки. Максим, оказавшийся сидящим на вытоптанной земле, поднял палаш, наставив его на ламию. Та насмешливо фыркнула и склонила голову на бок, с прищуром разглядывая противника.