Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

— Сказал, — пожал плечами Шустал. — Только что именно на Вышеграде? Там крепость, городишко запустелый, несколько церквей.

— Поправь меня, если ошибаюсь: это ведь на Вышеграде жила княгиня Либуше, сначала сама, потом с мужем, Пржемыслом Пахарем?

— Так легенды говорят. А ещё они говорят, что после них было семь славных потомков, семь князей «золотого века». Только, может, это всё выдумка.

— Погоди-погоди, но Пржемысловичи ведь — не выдумка?

— Не выдумка, — согласился капрал, откусывая разом половину шпикачки. — Только они давно уже дело прошлое. Род прервался.

— Что-то такое вот было… Вертится что-то… — Макс прикусил губу, силясь вспомнить. Шустал, решив не мешать приятелю, подвинул к себе миску и принялся методично уничтожать оставшиеся колбаски.

Наконец, младший страж поймал не дававшееся воспоминание:

— Карл Четвёртый назначил вести коронационное шествие от Вышеграда. Так?

— Ага.

— И будущий король должен был идти в лаптях самого Пржемысла Пахаря. Так?

— Вот в это мне верится слабо. Сам посуди, от такой дороги за столько поколений лапти первого князя давным-давно бы стёрлись. Но, говорят, были такие, действительно. Может, их перед процессией несли, не знаю. Потом пришли гуситы и всё пожгли.

— Ты думаешь?

— Да уверен. Столько всякого добра попортили. И чего ради, спрашивается.

Максим поднялся и принялся торопливо натягивать свои портупеи.

— Ты куда это? — удивлённо посмотрел на него Иржи.

— На Вышеград. Ты со мной?

Шустал закинул в рот надкушенную шпикачку и со вздохом встал:

— Куда ж я денусь!

* * *

Ближе к Вышеграду внутри новоместских стен не было ни мощёных улиц, ни плотной застройки — только поля, сады и раскиданные между ними редкие крестьянские домики. Двое ночных стражников, запылённые, в испачканных кровью и пороховой гарью доспехах, производили не лучшее впечатление: селяне, торопившиеся на рынки, провожали их настороженными взглядами, а кое-кто даже начинал креститься и шептать молитвы.

В воротах вышеградской крепости путь приятелям преградила десятка солдат, которых вид Шустала и Макса также не обрадовал. По счастью, Иржи знал капрала, и после непродолжительных переговоров их всё-таки пропустили внутрь.

— Куда теперь? — поинтересовался Шустал.

Максим кивнул на возвышающуюся над всем холмом громаду базилики Святых Петра и Павла.

— Думаю, туда. Вряд ли здесь уцелело что-то со времён Либуше, или даже хотя бы Карла Четвёртого. Но храм вроде бы выглядит достаточно старым.

— Он и есть старый. Только зря всё это. Я же тебе говорю: тут в своё время были гуситы, после них можно уже не искать.

— Мощи святой Анежки ведь тоже не нашли, — заметил Максим, шагая по поднимающейся вверх и при этом постоянно петляющей улочке, застроенной подпирающими друг друга двухэтажными домиками. Редкие вышеградцы, встречавшиеся им по пути, провожали странных чужаков любопытными взглядами.

— Мощи святой Анежки, скорее всего, во Влтаве утопили.

— А у нас ходит легенда, что монахини их спрятали.

— Мало ли кто что рассказывает!

— Мы же ничего не теряем от того, что посмотрим?

— Кроме времени и пота. Учти, спустимся отсюда — ты оплачиваешь баню.

Они, наконец, оказались у дверей базилики. Вблизи она производила не менее величественное впечатление, которое не портили даже строительные леса, явно совсем недавно установленные вокруг храма, и ещё не до конца собранные.

— А, да, слышал про это — император заказал перестройку какому-то итальянцу, — прокомментировал Иржи.

Максим оглядывал заросшее деревьями церковное кладбище. Здесь, на вершине Вышеградского холма, было пусто, и только ветер, налетая с реки, срывал и уносил вдаль красные, жёлтые, оранжевые листья.

— Хоть бы какой-нибудь знак… — в отчаянии прошептал парень.

Где-то в отдалении, с обратной стороны базилики, вскрикнула птица. Макс прислушался. Прошла минута или две, прежде чем крик повторился — но теперь уже ближе. Знакомый свист, переходящий в переливчатый клёкот, приблизился. Чёрный коршун, вылетев из-за угла базилики, заложил плавный вираж и уселся на полусобранных лесах прямо над входом.

— Родич твой, — усмехнулся Иржи. Птица деловито почистила пёрышки, потом посмотрела на разглядывающих её людей сначала одним, затем другим глазом.

— Ну, братец, — не обращая внимания на приятеля, забормотал Макс. — Ну же, подскажи, если можешь.

Коршун коротко вскрикнул и, слетев с лесов, устремился куда-то в сторону реки. Младший страж вздохнул.

— Эй, Макс! — позвал Иржи. — Будет тебе ещё перо на шляпу. Гляди!

Зоркий глаз капрала уловил, как потерянное коршуном пёрышко, планируя, опустилось на истёртый тысячами ног каменный порог базилики.

Макс подошёл к распахнутым дверям, нагнулся, протягивая руку за пером — да так и замер.

— Ты чего? — забеспокоился Шустал. — Спину скрутило?

— Прага… — тихо сказал младший страж, не решаясь поверить в свою догадку. — Прага. Порог!

Глава 22 Семь