Когда Венера смеется

— Да. Раб побелел, как мрамор, и ударился в конвульсии.

— Но если раб отравился, попробовав пищу, приготовленную для Диона, то как яд мог попасть туда?

— Его положили кухонные рабы, разумеется. Я даже думаю, что знаю, кто именно.

— Да?

— Джуба и Лакон. Эта парочка вечно что-нибудь затевала. Они слишком хитры на свою же беду. Носились с фантазиями, что однажды выкупятся на свободу. Джуба, должно быть, сумел улизнуть куда-то из дома во второй половине того дня, потому что я застала его, когда он пробирался обратно. На мои вопросы, где он был, попытался отделаться, разыгрывая из себя дурачка и переспрашивая каждое слово, как это принято у рабов. Он заявил, что ходил на рынок. Я уже не помню, что он выдумал, но раб даже показал мне маленькую сумку, которую держал в руках. Вот это выдержка! Скорее всего, там и был яд. Позже я поймала его, когда он шептался на кухне с Лаконом, и еще подумала про себя: что это они опять затевают? Они-то и готовили блюдо, которое убило раба Диона.

— Дион говорил мне, что у твоего мужа в тот день был посетитель.

— Публий Асиций. Тот, которого потом обвинили в том, что он заколол Диона в доме Копония, хотя и не смогли этого доказать. Да, он приходил к Луцию как раз в то время, когда Джуба должен был улизнуть из дома. Но я не думаю, чтобы Асиций сам передал яд, если ты это полагаешь. Он даже близко не подходил к кухонным рабам.

— Но он мог находиться здесь для отвлечения, чтобы занять твоего мужа, пока Джуба будет ходить за ядом, который мог передать ему кто-то еще.

— Что за воображение у тебя! — язвительно сказала жена Луция.

— А где сейчас Джуба? Ты позволишь мне поговорить с ним?

— Я бы позволила, если бы могла, но его больше нет здесь. Джуба и Лакон не живут в этом доме.

— А где?

— После того как его раб умер, Дион ужасно разозлился. Он кричал, бранился и требовал, чтобы Луций расследовал, кто из рабов пытался отравить его. Я указала на подозрительное поведение Джубы и Лакона, но Луций и слушать не хотел о яде. Но неожиданно через несколько дней он решил, что Джуба и Лакон — обученные рабы-повара — принесут больше пользы, занимаясь физическим трудом на рудниках. Луций владеет долей доходов с серебряного рудника в Пицене. Туда он и отправил этих рабов — с глаз долой, из сердца вон. — Она подняла вверх фигурку Аттиса и постучала по ней указательным пальцем: — Но вот что самое любопытное: когда Луций объявил, что отправляет Джубу и Лакона на рудники, они внезапно предложили выкупить себя. Каким-то образом из тех медяков, что давал им Луций каждый год на празднование сатурналий, этой парочке удалось насобирать серебра достаточно, чтобы оплатить свою свободу.

— Это было возможно?

— Совершенно невозможно. Луций обвинил их в краже из домашней кассы.

— Они могли это сделать?

— Ты полагаешь, я похожа на женщину, которую могут обкрадывать собственные рабы? — Она одарила меня взглядом, рассчитанным на то, чтобы испепелить на месте любого раба. — Но такого объяснения решил придерживаться Луций, и ничто не могло переубедить его. Он забрал у них серебро, отослал их на скорую смерть в рудники, и с этим было покончено.

— А откуда, как ты думаешь, они взяли это серебро?

— Не будь наивен, — сказала она. — Кто-то подкупил их, чтобы они отравили Диона, разумеется. Возможно, они получили лишь часть платы, поскольку не довели дело до конца. Если бы полной хозяйкой этого дома была я, то пытала бы их до тех пор, пока вся правда не вышла бы наружу. Но рабы принадлежат Луцию.

— Эти рабы знают правду.

— Эти рабы знают кое-что. Но теперь они далеко от Рима.

— И их нельзя вынудить подтвердить что-нибудь без согласия на это их хозяина.

— Которого Луций никогда не даст.

— Кто же дал им серебро? — пробормотал я. — Кому удалось это сделать?

— Полагаю, ты должен установить это, — коротко сказала она и вернулась к маленькому столику, поставив на место глиняную фигурку Аттиса. Я подошел к ней и уставился на маленькие статуэтки.

— Почему их так много и они все одинаковые? — спросил я.

— Потому, что скоро праздник Великой Матери, разумеется. Это изображения Аттиса, ее супруга. Для подарков.

— Никогда не слышал о таком обычае.

— Мы обмениваемся ими только между собой.

— «Мы»?

— К вам это не имеет никакого отношения.

Я протянул руку, чтобы взять одну фигурку, но она неожиданно сильно схватила меня за запястье.

— Я сказала, к вам это не имеет никакого отношения. — Она отпустила меня и хлопнула в ладоши. В комнату вбежала девушка. — А теперь пора. Рабыня проводит тебя до выхода.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Ближайший путь к дому Тита Копония, где умер Дион, вел меня обратно той же дорогой, которой я пришел к Лукцею. Вновь проходя мимо бывшего жилища Марка Целия, я заметил, что надпись «Продается» красуется на прежнем месте, а непристойная картинка внизу замазана краской. Подручных Клодия можно было обвинять в чем угодно, но не в отсутствии расторопности.