Когда Венера смеется

Тит Копоний принял меня сразу, и вскоре я сидел в его кабинете с чашей подогретого вина в руках. Если кабинет Луция Лукцея был посвящен седой старине, связанной с завоеванием Карфагена, то кабинет Тита Копония являл собой непреходящий триумф греческой культуры. Раскрашенные черным по красному фону чаши для питья, слишком древние и дорогие для употребления, были выставлены на полках. Небольшие статуэтки великих героев и бюсты великих мыслителей стояли на пьедесталах вдоль стен. Шкаф с отделениями для свитков был полон цилиндрических кожаных футляров, а на маленьких цветных табличках, свисавших с каждого цилиндра, я заметил имена греческих драматургов и историков. Сама комната была обставлена в безупречном стиле — греческие кресла с высокими спинками, греческой работы ковер с геометрическим узором на полу, все в гармоничном сочетании, пропорционально отведенному для каждой вещи пространству.

Копоний был высоким человеком с длинным прямоугольным лицом и благородным носом; даже сидя он производил величественное впечатление. Волосы у него были короткие и очень курчавые, черные, но уже седые на висках. Одежда и манеры его были столь же элегантны, как и комната, в которой мы сидели.

— Полагаю, ты пришел ко мне спросить насчет Диона… — начал он.

— Что заставляет тебя так думать?

— Брось, Гордиан. Твоя репутация известна. Я также знаю, что сын Бестии выдвинул обвинение против Марка Целия в том, что тот пытался отравить Диона, помимо всего прочего. Не нужно быть философом, чтобы догадаться, что привело тебя в дом, где умер Дион. Единственное, чего я не знаю, так это кто послал тебя — сын Бестии, чтобы собрать обвинения, или Целий, для собственной защиты.

— Ни тот ни другой, на самом деле.

— Тогда это загадка.

— Не для всех, видимо, — сказал я, вспомнив жену Лукцея. — Какая разница, кто послал меня, если я хочу узнать правду?

— Большинство людей преследуют собственные скрытые цели, даже когда ищут правду. Месть, оправдание, власть…

— Справедливость. Для Диона.

Копоний поставил чашу с вином и сложил свои длинные, изящные руки на коленях.

— Когда-нибудь, когда у нас будет больше свободного времени, мы обязательно обсудим это слово — «справедливость» — и тогда посмотрим, сумеем ли мы прийти к взаимно приемлемому определению этого понятия. В настоящий момент я понимаю так, что ты хочешь установить истину в отношении личности убийцы Диона. Достаточно честное стремление, хотя не думаю, что смогу помочь тебе.

— Почему же нет?

— Я не могу сказать тебе того, чего сам не знаю.

— Может быть, ты знаешь больше, чем сам осознаешь.

— Говоришь загадками, Гордиан?

— Жизнь полна загадок.

Копоний задумчиво посмотрел на меня с кошачьим выражением в глазах.

— Насколько я понимаю, обвинения, выдвинутые против Целия, касаются нападений на египетское посольство по пути в Рим и попытки отравить Диона в доме Лукцея. То, что случилось в этом доме, даже не вошло в список.

— Формально нет. Но обвиняющая сторона намерена сконцентрироваться на попытке отравления, а настоящее убийство использовать в качестве дополнительной улики.

— Значит, ты пришел от обвинителей. — Копоний показал мне скупую улыбку. — Не пойми меня неправильно. Я ничего не имею против того, чтобы ты задавал свои вопросы. Я уже проходил через это раньше, когда судили Асиция. Я рассказал все, что мне известно, обеим сторонам, но в результате не помог никому. Все дело в том, что убийца не оставил ничего, что могло бы выдать его личность. Асиция судили на основании слухов, а не доказательств. Да, «всем известно», что он как-то замешан в этом деле, так же как «всем известно», что за всем этим должен стоять царь Птолемей, но доказательства так и не были предъявлены, и ты не найдешь их в этом доме.

— Все же мне хотелось бы знать, что здесь произошло.

Копоний отхлебнул вина и снова одарил меня кошачьим взглядом.

— Я знал Диона по Александрии, — наконец сказал он. — Несколько лет назад мой брат и я провели там некоторое время. Гай, как всегда практичный, хотел познакомиться с финансовым механизмом работы зерновых рынков. Я же вместо этого оказался у ступеней библиотеки при храме Сераписа, где философы обсуждали как раз то, о чем мы говорим с тобой сейчас, — истину, справедливость, загадки. Там я и познакомился с Дионом.

— Именно так же с ним познакомился и я, — сказал я.

Копоний вскинул брови:

— Ты знал его в Александрии?

— Короткое время и очень давно. Я был еще очень молод. Мое обучение у Диона носило неформальный характер.

Копоний понял меня сразу.

— А, так ты был одним из тех молодых людей, у которых не хватает денег на обучение и которые не отходят от ступеней библиотеки в надежде обратить на себя внимание кого-нибудь из философов?

— Ну да, что-то в этом роде.