Когда возвращается радуга. Книга 1

Похоже, табиб от кого-то успел узнать в общих чертах обо всём, что случилось за время его отсутствия с девочкой, которой он… Да нет же, не покровительствовал, как бы это было возможно без риска навлечь на себя гнев султана? Но сочувствовал с того самого момента, как впервые увидел, перепуганную до трясучки, на осмотре у лекарицы Фатьмы. Да, он многое сделал для северянки Мэг и её дочери, но при этом невозможно было заподозрить его в пристрастии: как добрый и сострадательный человек, он никому не отказывал в помощи — врачеванием, ходатайством, монетой да и просто советом. За что и пользовался бескрайним уважением — и, как поговаривали, не только в ТопКапы, но и во всей столице. Девушки же и женщины Сераля его боготворили. Прославленный Табиб, учёный муж, знаменитый книжник, он мог похлопотать перед Старшей надсмотрщицей за пожилую кальфу — и ту переводили на более лёгкую работу. Только он смог упросить прижимистую экономку поставить дополнительные жаровни для обогрева в отдалённый флигель прислуги, а заодно и утеплить там стены, обив войлоком — потому что последняя зима выдалась на редкость холодной и сырой, и женщины начали простужаться. Бывало, его вызывали на трудные роды: ведь рожали не только женщины султана, но и рабыни, прикупленные во дворец уже будучи беременными, а таковые весьма ценились на торгах! Науку о строении и особенностях женского тела мудрый лекарь знал не меньше, чем прославленные повитухи Константинополя, а вот умирало у него после помощи в трудных родах куда меньше рожениц, чем у повитух…

К маленькой Кекем, которую пожилой лекарь и учёный помнил ещё как Ирис, он относился, вроде бы, как и ко всем прочим одалискам, иногда обращающимся за советом — ничем особо не выделяя. Но девушке хотелось думать, что значила она для него чуточку больше остальных. За время жизни в гареме ей так мало перепадало добрых слов, что она искренне тянулась всей душой к тем, кто уделял ей хоть частичку тепла и любви…

— Это превосходно… — пробормотал Аслан-бей, посмотрев ещё раз горло Ирис и зачем-то попросив высунуть язык. — Хоть что-то превосходно… Значит, последствия давнишнего ужаса, вызвавшего косноязычие, устранились лишь таким же по силе потрясением. Да, а ведь на моей памяти случалось нечто подобное, когда, например, женщина, парализованная страхом и много лет не встававшая, при землетрясении вскочила с ложа выбежала прочь из рушившегося дома. Возможно, сумей я напугать тебя чем-то, эффект был бы достигнут… Впрочем, нет, я не рискнул бы, пожалуй. Неизвестно, как это сказалось бы на твоём сердечке. Сердце, знаешь ли… — Поморщившись, табиб прожил ладонь к груди, покачал головой… и как-то виновато улыбнулся. — Хвала Аллаху, что случилось то, что случилось, и провидение раздало всем по справедливости. Не хочу говорить о погибшей девочке плохо, но… Как причудливо иногда сплетает жизнь свои узоры! Гибель одной приводит к исцелению другой и возвышению третьей, ибо вряд ли твоя подруга смогла бы стать единственной фавориткой, о которой султан теперь только и думает. Гюнез сумела бы попортить ей жизнь и ревностью, и кознями. Должно быть, рано или поздно её ожидал именно такой конец, к которому она пришла, ибо есть люди, высокомерием своим и жадностью роющие себе могилу…

Он помолчал, собираясь с мыслями. Должно быть, долгая речь утомила его. С огорчением Ирис замечала на его лице следы недавней болезни: бледность, нездоровые тени пол глазами, новые морщинки…

Она не знала, сколько табибу лет; поговаривали, что и семьдесят, и сто семьдесят; некоторые любительницы посплетничать утверждали, что уж такой-то знаменитый целитель наверняка открыл секрет долголетия и живёт уже не первый век. Но Ирис не верила подобным слухам. Долголетие и молодость, или хотя бы моложавость идут, как правило, рука об руку. А табиб, хоть и держался бодро, но всегда выглядел стареньким, таким почтенным, таким…

Он отрицательно качнул головой в ответ на предложенный шербет и сладости. Попросил холодного зелёного чаю с мятой и лимоном, и хорошо бы со льдом. А пока Нергиз отдавала распоряжение молоденькому евнуху, приставленному к ним на побегушки — спросил то, чего Ирис не ожидала:

— Давно ли ты перестала пить моё лекарство, джаным? (*Душа моя)

Девушка опустила глаза.

— Уж месяц, — прошептала чуть слышно. — Так получилось…

Табиб тяжело вздохнул.

— К сожалению, природу не обманешь. Проявление женской сущности можно только сдержать на какое-то время, но раз уж процесс начался — его не остановить. Я не виню тебя ни в чём, дитя моё, не прячь глаз и не стыдись, рано или поздно это должно было произойти. Но расскажи мне обо всём, что довелось испытать за время моего отсутствия. Я знаю немного, да и то — с чужих слов, поэтому хотел бы выслушать эту историю от тебя самой. Пока я был в разъездах, а потом болел, в ТопКапы произошло столько событий, что диву даёшься.