Когда возвращается радуга. Книга 2

Возможно ли, что это граф Лестер решил опорочить Генриха в глазах возлюбленной и предъявить живые доказательства его романа?

Но разве не принято закрывать глаза на похождения жениха до брака? И потом, в интересах Дадли, конечно, рассорить Бесс с Генрихом; пират же проговорился при Аннет, что неизвестный наниматель собирается дать королеве инструмент воздействия на короля: это больше похоже не на отказ от свадьбы, а, напротив, на возможность её поторопить, в конце концов. Пригрозить расправой с теми, кто дорог, и вынудить жениться.

А если Уильям Сессил? Государственный секретарь спит и видит, как бы ему поскорей выдать королеву замуж. Его партия ратует за союз с Франкией, надеясь через неё просочиться к Босфору и Дарданеллам. А заодно и вытурить франков из Шотландии, ибо ни для кого не секрет, что обязательным пунктом возможного брачного договора является абсолютное невмешательство супругов в дела внутренней и внешней политики другого государства. Подразумевалось, к тому же, что именно первенец Елизаветы унаследует Бриттанский трон, поскольку иных прямых наследников у неё нет. В то время как у Генриха имеется четверо подрастающих племянников, официально признанных Валуа, и любого из них, даже при отсутствии в дальнейшем детей, рождённых в браке, Его Величество вправе провозгласить дофином.

Впрочем, не исключено, что нанимателем похитителей мог стать кто-то ещё, о ком Бомарше, будучи несколько лет в отдалении от Европы, не слышал; какой-нибудь прихлебатель из партии сторонников Бесс, решивший выслужиться.

А заодно и пограбить наследие мудреца и врачевателя…

Кто же решился преподнести невесте Генриха двойной подарок?

— Уберите-ка огонь, — распорядился Бомарше. — Совсем.

Матрос звероватого вида нехотя вытянул жаровню с углями из-под железного стула, на котором медленно поджаривались ягодицы и гениталии бывшего пирата. Бывшего — поскольку ему уже никогда не вернуться к прежней жизни. Если он вообще как-то дотянет до утра.

— Итак, Дрейк, даю тебе возможность передохнуть от боли и подумать. Лукавить не стану: свободу ты не получишь. Жизнь сохранить, возможно, сумеешь. Жизнь, слышишь?

Он говорил спокойно, а перед глазами так и стояла одна из разорённых пиратами деревушек: зарубленные мужчины, изувеченные и поруганные женщины, трупики младенцев… Те, кто это сотворил, ни в грош не ставили чужие жизни, но порой удивительно трепетно относились к собственным.

— А ведь ты испытал лишь толику того, что применял к другим. Тебя ещё не растягивали на дыбе, не сажали на кол, не сдавливали голову верёвкой, пока не выпучишь глаза, не выкалывали их… Хочешь испытать?

Трудно сохранять достоинство, будучи без штанов, в одной жилетке поверх рубахи, но высокий худощавый мужчина, бывший когда-то грозой морей и достойным двойником своего свирепого братца, попытался. Ёрзая на раскалённом сиденье, покривил губы — и выдал цветастую тираду на смеси бриттского, галльского и османского наречий.

Матросы, стоящие на карауле, и те, что поддерживали огонь в жаровнях, дёрнулись. Оскорбления в адрес матерей заденут любого.

— Прибить к палубе, — процедил сквозь зубы капитан. Пальцы его подрагивали на рукоятке кинжала. — Через задний проход. Пусть отплясывает — и наматывает на мачту собственные кишки. Он так развлекался с командой моего брата. Двоим залил свинец в глотку, за то, что не показывали, где хранится казна. Брата резал по частям. Жаль, что этот сын шакала вам нужен, почтенный господин консул, я бы не церемонился с ним так долго.

— Увы, капитан…

Огюст Бомарше задумчиво огладил бородку — жест, невольно перенятый на Востоке. Поглядел на корчащегося в путах пирата, сверкающего голыми синюшно-бледными ногами. Брезгливо поморщился.

— Нет, на палубу мы его выводить не будем, и вообще… постараемся всё же обойтись без лишних криков. Всё-таки на борту женщины, благородные дамы, им ни к чему лишние волнения. Да и нам не стоит опускаться до уровня этого отребья, право же. Хотя… Если сердце ваше жаждет мести, капитан, — разумеется, вы свершите справедливость так, как сочтёте нужным. У этого человека, похоже, высокий болевой порог, помучить его можно долго. Но пока что…

Дрейк младший попытался плюнуть в его сторону и выдал ещё одну тираду.

— … пока что, — невозмутимо продолжил бывший писарь, вновь становясь консулом, — я кое-что у него узнаю, используя совсем иные методы. — И нехорошо улыбнулся. — Гуманные. Без крови и огня.

Поманил пальцем вошедшего бочком помощника, всё ещё бледного, но заметно посвежевшего. Молодец малый, смог взять себя в руки и даже вспомнить о долге перед господином и родиной.

— Пригласи к нам Али, — приказал по-франкски. — Пусть захватит иглы. Джафар-бей, вот вам случай убедиться, что порой средствами малого воздействия можно добиться куда больше, чем железным стулом.