Когда возвращается радуга. Книга 3

Цепляясь за фигурные балясины перил, он кое-как подтянулся, приподнимая иссохшее тело. Каким лёгким оно стало, на костях почти не осталось мяса; но невесомым оно показалось бы кому-то другому, кто вздумал бы ему помочь, а вот нести себя самостоятельно еиу становилось с каждым шагом всё труднее. Последние пять ступенек оно одолело с трудом. Пришлось ещё и потратить несколько минут, прислонившись к стене, со свистом в лёгких втягивая воздух и восстанавливая силы.

А потом, придя в себя, опомниться — и навострить уши.

Оказывается, надсадные вопли, притянувшие Брана О’Ши в незнакомый дом, давно стихли. Лишь откуда-то неподалёку, приглушённо — по-видимому, из-за неплотно прикрытых дверей — доносились странные звуки, напоминающие поскуливание. И лишь умудрённый жизнью старец мог распознать в них не просто плач, а плач женский. Вернее, очень старой женщины. Горловые связки которой настолько ослабли с возрастом, что в состоянии издавать лишь хриплое карканье, а вместо рыдания — такой вот скулёж…

Было в нём что-то необычное, отчего седой друид даже позабыл на время о собственной немощи, с удивлением вслушиваясь. Будто в бесконечно тоскливые подвывания вплетался иногда отчаянный стон молодой девушки, молящей о помощи.

— Странно, — пробормотал Бран О’Ши. — Откуда здесь взяться ещё одной? Или… обмен?

На последнем слове губы его даже дрогнули в недоверчивой улыбке, как бывает, когда ляпнешь какую-то дичь и сразу поймёшь, что дичь, и невольно устыдишься собственного невежества. Но минуты через две он покачал головой, порядком озадаченный. Похоже, собственное дикое предположение уже не казалось ему чем-то нереальным.

Прикрыв глаза, он чуть развернул навершие в сторону плача.

И потянул, потянул к себе чужую Силу, такую вожделенную, такую сладкую… Но аккуратно, буквально по каплям вытягивая из носительницы, дабы не навредить, а лишь пропробо…

Это его и спасло от мгновенной гибели.

Рот вдруг наполнился отвратительной горечью, которой старик едва не захлебнулся. Грудь чуть не лопнула от натуги, будто лёгкие ни с того, ни с сего взорвались, а под рёбра, прямо в солнечное сплетение ощутимо ударил невидимый железный кулак — во всяком случае, ощущение было именно таковым. Охнув, старик осел на пол, но посоха не уронил — инстинктивно, за почти сотню лет привыкший ни в каких обстоятельствах не упускать из рук своего драгоценного помощника, подобно гребцу, жизнь которого порой зависит от весла. Так же машинально он встряхнул ясеневый посох, разрывая нить, связавшую было его с феей…

Неправильной феей, теперь-то он это понял!

Вместо того чтобы влить в него толику жизненных сил, продлить бренное существование на день-другой, магия феи, сменившая полярность, чуть его не убила, сожрав остатки собственного резерва, на которых он ещё худо-бедно держался. На глазах у старика выступили слёзы. Как… глупо, как бездарно всё заканчивается! Ему, бывшему покорителю стихий, суждено принять жалкую кончину здесь, в чужом доме, и умрёт он безымянный, как какой-то бродяга, от всего лишь искры испорченной фейской магии, которой, должно быть, толком и не владеет хнычущая до сих пор владелица. И он так и не узнает, что, собственно, здесь произошло. Никто не узнает.

Прощай, Роща… Прощай, Остров. И ты, Райан, и ты, правнук, которого никогда не увижу…

Толчок откуда-то из глубин живота заставил его вздрогнуть и открыть глаза с недоумением. Затаившаяся до поры, до времени светлая Сила, не пожелавшая когда-то биться против собственной хозяйки там, под стенами монастыря, свернувшаяся в клубок и отказавшаяся ему служить, сила Ирис О’Рейли — кажется, просыпалась. Вот она, как разбуженный кот, сердито встрепенулась, зашипела, прогнулась дугой, рассыпая зелёные, почти видимые глазу искры — и ожила окончательно, заполняя собой измученное в неравной борьбе тело, наполняя каждую клеточку, вытесняя грязную ненужную энергетику и брезгливо морщась: Фу! Что это за дрянь такая?

Не узловатые, но налитые прежней силой зрелого мужа, пальцы привычно перехватили бывший ясеневый ствол. Опираясь на верный посох, с колен поднимался уже не высохший старец, но бывший… нет, не бывший! Хозяин стихий. Друид-огневик, Усмиритель вод, Разговаривающий с ветрами. И горе тому, кто встал бы у него на пути к последней цели!

Поведя плечами, словно натянувшийся на груди балахон стал тесноват, он перехватил поудобнее посох и решительно двинулся туда, где плач вдруг сменился торжествующим хихиканьем.