Когда взрослеют сыновья

— Какие вам куры! — оборвала сыновей Аминат. — Где это вы видели, чтобы куры ходили голые, без перьев.

— Да их же общипали! — сказал Байсунгур.

— Вай! — заголосила пришедшая в себя Парсихат. — Клянусь аллахом, это дело рук самого дьявола. Сколько живу, а такого не видывала. Ох, не к добру это, не к добру!

— Я догадываюсь, кто это сделал, — поджала губы Аминат. — Это они нам назло. Ну я этого так не оставлю! — И Аминат бросилась было на крышу, чтобы оттуда оповестить соседей, что она разгадала их коварную и злобную проделку.

— Погоди! — остановил ее Байсунгур и покосился на своего младшего: у Ахмади вся голова была в пуху, словно он спал на подушке с порванной наволочкой. — Коли тут постаралась нечистая сила, кур нельзя теперь держать. Придется их зарезать.

— Надо зарезать и раздать нищим! — подтвердила и Парсихат. — Иначе быть беде!

— Бабушка, отец! — вдруг заплакал Ахмади, бросаясь от одной к другому. — Не надо их резать. Это совсем не нечистая сила. Это я их ощипал.

Наступила такая тишина, что слышно стало, как ощипанные куры, растерянно переступая, царапают коготками пол.

— Ах ты!.. — наконец опомнилась Аминат и уже протянула руку, чтобы отвесить сыну звонкий подзатыльник.

Но муж перехватил ее руку.

— Скажи, внучек, зачем ты это сделал? — заплакала Парсихат. — Ты посмотри, как холодно теперь курам без перьев, как… как им стыдно ходить раздетыми.

— Я… я… — заикаясь и чуть не плача, пробормотал Ахмади, — я хотел из их перьев сделать себе крылья… как у Икара.

— Я тебе покажу Икара! — закричала мать.

— Когда полетишь, сынок, не забудь и про нас, — засмеялся отец.

— Вабабай! — воскликнула бабушка Парсихат. — Теперь я, кажется, начинаю кое-что понимать. А я-то, грешная, думала, это ты, Аминат, берешь у меня из подушки пух.

Но даже эта история не расхолодила Ахмади.

Прошло немного времени, и он снова стал таинственно исчезать из дома.

…Над пропастью Цолбок висела огромная скала с маленькой пещерой внутри. В этой пещере и кипела работа. Ахмади все делал сам. Никому не решался он открыть свою тайну, кроме… кроме Аймисей.

Однажды он нагнал ее на тропинке:

— Аймисей, ты умеешь хранить секреты?

— Чтобы никому-никому? — растерянно уставилась на него девочка и даже сняла со спины маленькую плетеную корзинку — чег.

— Конечно, никому. На то он и секрет.

— Не знаю… пожалуй, лучше не говори, а то вдруг я нечаянно…

— Ну и болтуньи же вы, девчонки…

— Нет, все-таки скажи…

— Тогда пошли.

— Ван, как же ты забираешься в эту пещеру?!

— Очень просто. Топ — и все! Давай руку.

— Ой, я боюсь!

— Закрой глаза.

— Но тогда я обязательно упаду в пропасть.

— Глупая, я же держу тебя. Ну вот и все. А ты боялась.

— Вай, как здесь темно! И мокро…

— Это брызги от водопада. Хочешь посмотреть на водопад?

— Ой, не надо! У меня уже голова кружится. А змеи здесь не водятся? А вдруг меня ужалит змея!

— Пусть только попробует! В следующий раз я возьму с собой кинжал Алибулата. Ну как, правда здесь хорошо? Когда я полечу, ты сядешь здесь и будешь смотреть.

— Как… полетишь? Ты что, хочешь броситься в эту пропасть? Ой, Ахмади!

— Да нет же, при чем тут пропасть! Я полечу в небо! Вот это и есть секрет. Смотри! — И Ахмади поднял с пола пещеры старую шубу из овчины.

— Сколько перьев! Зачем они тебе?

— Я делаю крылья, — с важностью пояснил Ахмади.

— Ты умеешь даже делать крылья? — И Аймисей взглянула на него так, как смотрит маленький камешек на высокую гору.

— Слыхала что-нибудь про Икара?

— Да, по ведь он разбился!..

— Это потому, что Икар поднялся слишком высоко.

— Знаешь, Ахмади, я тоже хочу, чтобы ты поднялся высоко, — призналась девочка, — и чтобы я стояла на крыше и махала тебе рукой. Но чтобы ты не разбился.

И тогда Ахмади, польщенный, разложил перед ней свое богатство: два огромных крыла из плотной бумаги, обклеенных куриными перьями.

Сосредоточенно осмотрев «крылья», Аймисей нашла, что они недостаточно прочные. Ведь бумага так легко рвется, а перья могут отклеиться. Она предложила притащить из дома материю и нитки с иголкой, чтобы каждое перышко крепко-накрепко пришить к материалу.

— Вот здорово! — обрадовался Ахмади. — Какая ты молодчина, хоть и девчонка!

И он от души пожалел, что у Икара не было такой помощницы, — тогда бы он наверняка не разбился.

…Мать Аймисей не могла нарадоваться на дочку — каждый день она уходила в горы и возвращалась с полной корзинкой кизяков. «Бывало, пробегает без толку все каникулы, а теперь стала такая хозяйственная. Что ни день — приносит кизяки и складывает на зиму», — делилась она своей радостью с соседками.

И невдомек ей было, что дочь вовсе не ради кизяков убегает из дому и что добрых полдня она проводит в пещере, пришивая перья к матерчатым самодельным крыльям.

Но, как говорится, какой бы длинной ни была тропинка, все равно у нее есть конец.

И вот наступил день, когда крылья были готовы…

Все ребята собрались на лужайке у семи родников. Как раз над ними возвышался утес, с которого Ахмади и намеревался взлететь в небо.