Когда закончится война (СИ)

Это значит, меня переместили в какое-то другое место. Но для чего? И как они могли это сделать таким образом, что я ничего не заметила? Все эти вопросы мельтешат у меня в голове, мешая думать трезво. На меня накатывает страх. Оборачиваюсь на своих спутников и внимательно вглядываюсь в их лица. А вдруг это маньяки? На вид оба выглядят вполне себе безобидно. Но ведь глядя на таких же добродушных людей и не догадываешься порой, что перед тобой серийный убийца. Да и, по моему мнению, Тихон вполне подходит на эту роль. С головой у него точно не все в порядке.

Лихорадочно соображая, прикидываю варианты того, что же могло со мной случиться. И тут я понимаю. Это гипноз.

Как ни странно, я сейчас же успокаиваюсь. Люди вообще странные существа. Их страшит только то, чего нельзя объяснить. А стоит только найти хоть какое-то, пусть даже не самое реалистичное объяснение, как страх сразу же куда-то пропадает.

Замечаю, что мои коленки уже не так сильно трясутся. Глубоко вздыхаю, выравнивая дыхание. Окончательно успокаиваюсь, уверовав в свою теорию о гипнозе. В конце концов, я не сошла с ума.

Мой конвой провожает меня до стола. Молодая женщина указывает мне на стул, и я тут же послушно сажусь на него. Напротив меня оказывается тот психически неуравновешенный парень. Теперь, когда с меня схлынула первая волна страха, я с интересом разглядываю его лицо. На вид ему лет шестнадцать. Надо признать, что он довольно симпатичный. У него пепельные выгоревшие от солнца волосы, даже светлее, чем у меня, большие голубые глаза и длинный прямой нос. Правда, вид теперь немного портит нижняя губа, которая опухла и посинела. Теперь она даже больше похожа на перезревшую сливу, чем на губу. Но ничего страшного, переживет. Извиняться я все равно не собираюсь, нечего было меня за волосы хватать.

— Как тебя зовут? — мягко спрашивает у меня женщина. Пожалуй, даже слишком мягко. Перевожу на нее взгляд и долго всматриваюсь в ее лицо, прежде чем ответить. Она тоже с интересом смотрит на меня, наклонив голову и подперев ее рукой.

— Катя, — не зная почему, называю я первое пришедшее на ум имя. На память тут же приходит та женщина-ветеран, которая именно так меня окрестила меньше часа назад. Не будем спорить со старшими. Вероятно, мне очень подходит это имя.

— Хорошо, — снова улыбается женщина.

Отмечаю, что она тоже очень красивая: на вид ей чуть больше двадцати. Своими белокурыми волосами и ясными голубыми глазами она очень напоминает напавшего на меня мальчишку. Наверно, это ее брат.

— Встань, — вдруг тихо просит меня мальчишка.

Скрипя зубами от досады, встаю. Сейчас мне лучше делать то, чего от меня просят. На примере этого мальчика я убедилась, что спорить с ними не стоит.

Я даже не успеваю сообразить, в чем дело, как ко мне подлетает этот парень, запуская свои руки мне в карманы джинс. Ахаю от возмущения и отскакиваю в сторону.

— Вот! — победоносно восклицает карманник и аккуратно кладет на стол перед женщиной мой сотовый. — Я так и знал, что она шпионка!

— Кто? — задыхаюсь я от возмущения. — Повтори, что сказал!

Будто бы не замечая меня, мальчишка настороженно разглядывает мой телефон, наклонившись к нему почти вплотную.

— И вообще! — топаю я ногой, пытаясь привлечь к себе внимание. — Этот розыгрыш затянулся! Меня Света уже разыскивает!

— Кто такая Света? — прищурившись, подозрительно спрашивает меня мальчишка.

— А кто ты такой? — выпаливаю я. — И неужели тебя родители не учили, что брать чужие вещи без спроса плохо? Отдай мой телефон!

С этими словами я выхватываю свою вещь прямо из-под его носа и снова запихиваю к себе в карман.

— Знаешь, — уже кричу я, тыча ему в лицо ладонью, — это вообще ни капельки не смешно! Не знаю, как ты это все устроил, но предупреждаю тебя, если ты сейчас же не вернешь меня обратно, я… я…

Замолкаю и перевожу дыхание. Страх сменился злостью. Понимаю, что, если меня сейчас не успокоят, я разнесу тут все к чертовой бабушке.

— Ты закончила? — хмуро осведомляется у меня мальчишка и, не дожидаясь моего ответа, начинает говорить: — А теперь слушай сюда. Если ты наврешь нам что-нибудь, я сделаю так, что жить тебе уже не захочется.

— Тихон! — осуждающе вскидывает руки молодая женщина, с укором глядя в его сторону.

— И давно ты к немцам переметнулась? — спрашивает он, впивая свой взгляд мне в лицо.

— Тихон, прекрати сейчас же!

— Нет, не прекращу!

— Прекратишь!

— Вот ты потом мне скажешь, что я был прав, когда нас на расстрел поведут, да поздно будет!

— Все равно. Зачем ты человека обвиняешь ни за что ни про что?

— А что она в нашем доме делала? В кладовке? — убеждает мальчишка добрую женщину, переходя на крик. — Ты на одежду ее странную глянь, что это такое?! Что-то я ни у кого такую одежду не видал, кроме нее. А что у нее в кармане? Может, это немецкая рация!

— Совсем с катушек съехал? — интересуюсь я, поднимая одну бровь и сжимая кулаки от бессильной злобы.

— Я говорю тебе, что она на них работает, — тихо гнет свою точку зрения этот психопат.

— Да на кого? — не выдерживаю я.