Когда замуж, Инка?

– Есть другие планы, – туманно отвечает он. – Вернее… Если ты не торопишься, я бы кое с кем тебя познакомил.

Не дав мне шанса спросить, с кем предстоит знакомство, Алекс ведет меня обратно в церковь, там – по одному из рядов.

– Мам, – говорит он, останавливаясь посередине, и кладет руку на плечо сидящей женщине.

Вот это неожиданность! Он решил познакомить меня со своей мамашей?

Я роняю пакет со своим жакетом на стул.

– Мам! – повторяет он с улыбкой. – Это Инка.

Женщина поворачивает голову – и вскакивает, как будто увидела старую знакомую.

– А-а, Инка!

– Здравствуйте, тетушка. – Я собираюсь согнуть колени, но мать Алекса успевает меня обнять, потянувшись ко мне над спинкой своего стула. Я сразу начинаю ей симпатизировать. Странно, но в моих грезах еще не нашлось места для матери Алекса. Учитывая, как важны для него нигерийские корни, я должна была предположить, что она поведет себя примерно так же, как ведет себя моя матушка.

Эти предположения оказались бы ошибочными: мать Алекса такая… западная. Начать с объятий: она тискает меня, как подружку-ровесницу. А наряд? Моя матушка ни за что не надела бы кожаные брюки. Не говоря о платиновом «ежике» на голове! И о настоящем британском выговоре.

Мать Алекса отпускает меня, и я могу рассмотреть ее лицо. Боже, она потрясающая! Терракотовый, как у цветочного горшка, цвет кожи. Зубы сверкают, как будто она никогда не пробовала шоколад. Кожа гладкая-прегладкая, недаром говорят: черное не трескается.

– Вот ты какая, Инка! – Она стискивает мне локти.

Сейчас соображу: выходит, Алекс рассказал обо мне матери?

Я радостно киваю.

– Прелесть, а не платье! – Она заставляет меня поднять руки. Хорошо, что я побрила подмышки. – Загляденье! – медленно заканчивает она.

Алекс согласно кивает.

– Теперь ты выглядишь как настоящая нигерийка.

Я строю гримасу.

– Большое спасибо, тетушка, – говорю я, забыв про хорошие манеры.

– Где ты его раздобыла? – спрашивает она, опуская мои руки.

– Его сшила моя лучшая подруга, она модельер.

– Жаль, что у нас разные размеры. – Она смеется и похлопывает себя по животу – между прочим, вполне подтянутому для любой женщины, тем более в ее возрасте.

– Брось, мама, – вмешивается Алекс, – ты тоже отлично выглядишь.

ТОЖЕ! Я готова взлететь. Его ко мне влечет. Мой новый имидж делает свое дело.

– Скажи мне, Инка, – мать Алекса приподнимает слегка подведенную бровь, – Кехинде уже совал нос в твой холодильник?

Кто такой Кехинде? Я не задаю этот вопрос, потому что вовремя соображаю, что это, должно быть, нигерийское имя Алекса: из него частично состоит его никнейм.

– Должна тебя предостеречь, этот молодой человек – заядлый едок. И это еще мягко сказано!

– Нет, тетушка! – Я давлюсь смехом. – Алекс не заглядывал в мой холодильник… пока.

Я смотрю на посмеивающегося Алекса.

– Перестань, мама. Инка даже не умеет готовить нигерийскую еду. Представляешь, она питается фастфудом!

Я в смущении хлопаю Алекса по руке.

– Не слушайте его, тетушка, – говорю я, отвлекаясь от любования его мускулатурой. – Он выдумывает!

– Тут нечего стыдиться, дорогая. Но смотри не увлекайся. Иначе будешь дорого расплачиваться в моем возрасте.

– Не обращайте на него внимания, тетушка. – Я гордо расправляю плечи. – Вчера я сделала себе на ужин толченый ямс.

Алекс фыркает.

– Ну, это проще простого.

Я нервно хихикаю, припоминая свои прежние попытки.

– Как насчет настоящей нигерийской еды? – Алекс хлопает себя по тыльной стороне ладони. – НАСТОЯЩЕЙ? Типа перечного супа, мойн-мойн[17], огбоно?[18]

Я молчу. Суп мне знаком, хотя для меня он островат, перченый паровой пудинг из лущеных бурых бобов известен по нигерийским вечеринкам, но вот огбоно? Хоть в Гугл ныряй.

– Все, достаточно, – вмешивается мать Алекса. – Уверена, что Инка прекрасно готовит. Я сама не готовлю половину всего этого, – признается она мне, и мы дружно смеемся. Кажется, я уже ее люблю.

Мне внезапно вспоминается вчерашний разговор с тетей Блессинг о том, можно ли женщине делать первый шаг. Я складываю руки на груди.

– Чтобы больше не спорить, приглашаю тебя к себе на обед как-нибудь в воскресенье, после церкви.

Приглашение вырвалось непроизвольно. Если он откажется, я умру от смущения. Но Алекс, к моему удивлению, говорит:

– Годится. Почему бы не в следующее воскресенье?

– Меня устраивает, – отвечаю я быстро, чтобы он не передумал. – Прямо сейчас вставлю в свой календарь. – Я сую руку в сумку, но мать Алекса меня останавливает.

– Учти, придется готовить праздничный обед.

Я невозмутимо открываю в телефоне календарь.

– Сейчас… Это будет День святого Валентина!

Угораздило же меня ляпнуть это вслух!

– Вот как? – смеется Алекс. – Если ты будешь занята, можем перенести еще на неделю.

– Нет, я не занята. – Наверное, я сказала это тоном мисс Пигги[19], но тут уж ничего не поделаешь.

Алекс ухмыляется.

– Учти, у тебя есть шесть дней на отмену.