Когда засмеется сфинкс

На следующий день газеты пестрели броскими заголовками и пикантными, если можно так сказать, снимками. Такого скандала еще не видывал город. Оппозиция захлебнулась от восторга — уж этот шанс перед баллотировкой упустить нельзя. И главный их козырь, старый и испытанный, набивший оскомину, — куда смотрит полиция при нынешнем правительстве, если преступники обнаглели до того, что обворовывают честных, уважаемых всем городом да и страной людей даже в божьем храме. Тиражи газет подскочили вдвое, к церкви ринулись толпы любопытных, и, уж конечно, этим воспользовались карманники и прочая дрянь. В суматохе вспыхнули грабежи и насилия. Короче, если когда-нибудь и произойдет конец света, то выглядеть он будет таким, каким были те суббота и воскресенье. Вот так-то, дорогой мой.

— Уму непостижимо, — протянул Фрэнк — Ведь у самого Робинсона существует собственная охрана — они-то куда смотрели?..

Несколько минут длилось молчание. Затем Кребс опять потянулся к бутылке и тихо, почти шепотом произнес:

— Но, черт побери, на этом не кончилось. Как бы не так. Спустя два дня все повторилось на выставке декоративных цветов, организованной этой самой Хупер, теперь уже миссис Робинсон. В павильоне экзотических растений одиннадцать человек — среди них восемь женщин — снова расстались со своей одеждой. Фланирующие бездельники и прочий сброд ворвались в оранжереи, поломали растения и мебель, побили стекла, а заодно и двух полисменов. И опять пострадали самые богатые люди — цвет общества.

— Ну, это-то понятно, — в раздумье произнес Фрэнк, — с бедняка снимать нечего. Расчет естественный — удивляться не стоит.

— Пресса визжала от восторга. Прилавки киоскеров заполнили специальные выпуски и фотоприложения. Оппозиция, наверное, ставила сотни свечей этим гангстерам, столь удачно и своевременно пришедшим им на помощь.

— Подождите, а не могли они сами подстроить это, кто-то из тех, что претендуют на посты в новом правительстве?

— Я тоже сначала подумал так, — ответил Кребс. — Это было бы вполне закономерно, в политике хороши любые средства. Но одно обстоятельство смешало мне карты. Если о двух предыдущих происшествиях я информирован через других лиц, то третьему оказался свидетелем лично. Да, да, настоящим очевидцем с начала и до конца. — Он осушил одним махом рюмку и, вытерев губы ладонью, сказал: — Позавчера. В театре-варьете «Голубые грезы». Излишне напоминать — всю полицию после этих событий поставили на ноги, шпиков, филеров, осведомителей, тайных и явных. Даже вызвали несколько воинских подразделений. Инспекторов разослали в наиболее оживленные места, где обычно коротают досуг сливки общества и богатеи. Я очутился в варьете. Был в штатском, сидел в ложе осветителей, справа от сцены. Представление шло как обычно — все было нормально. Наигрывал джаз. На сцене три десятка девчонок исполняли бойкий, но вполне пристойный танец. Я уже сейчас не помню его названия. Опять погас свет. Правда, это никого не встревожило и не насторожило — так и должно было следовать по ходу действия, — в эту паузу соплячки впотьмах сбрасывают юбчонки и лифчики и остаются нагишом. Вспыхнул свет.

Я смотрел па сцену — ты знаешь, я не одобряю подобных зрелищ, здесь наблюдал по долгу службы. Боже мой, что там было. Музыка гремела, а девахи не плясали. Да, мой милый. Они подошли голенькие к самой рампе и захлебывались от смеха. Гоготали во всю глотку, буквально ломались пополам, хватались за животики и тыкали пальчиками в зал. Я взглянул туда, обомлел и тоже захохотал, хотя, поверь, уж мне-то было не до смеха. Все смахивало на то, что зрители и актеры поменялись ролями. Первые два ряда — самые дорогие места — были сплошь заполнены голыми людьми. Они дергались, визжали, лезли под кресла, пытались чем возможно прикрыться. Это, я тебе скажу, была небывалая картина.

— Но почему же именно этот случай, как вы говорили, смешал ваши карты и отвел обвинение от оппозиции? — спросил Фрэнк. — Мне думается, он их лишь укрепил.

— Да потому, что среди пострадавших находилась половина тех самых оппозиционеров и их лидер. Извини, конечно, в политике для достижения цели и все средства сойдут, однако выставляться на всеобщее обозрение в столь непотребном виде, тем более на смех, вряд ли решится даже самый оголтелый карьерист. Да на чье посмеяние, господи, девчонок, которые добывают кусок хлеба публичным показом женских прелестей. Нет, простите, на это не пойдет никто. А следовательно, оппозиция здесь ни при чем — к этим историям приложил руки кто-то другой.

— Случай действительно беспрецедентный, — задумчиво протянул Грег.

— Вчера меня пригласил шеф полиции и очень вразумительно заявил: если в течение недели преступников не обнаружат, меня уволят, вернее, просто выбросят со службы без выходного пособия, пенсии, до которой всего год, но зато с волчьим билетом.