Когда земли окутает мрак

– Тэя знает, что я ворожея, – многозначительно проговорила она и поглядела на девочку. – Нас привело сюда волшебство.

– Зачем? – Тэя недоуменно нахмурилась.

– Мы странствуем по миру и помогаем тем, кто попал в беду. А волшебство подсказывает, куда надлежит отправиться.

Девочка помолчала, старательно обдумывая услышанное, и наконец, видимо удовлетворенная ответом, кивнула.

Брон, давно покончивший с чаем и ныне задумчиво сверливший взглядом пустоту, вдруг поднял голову, сделал знак Гэдору, и они незаметно выскользнули на улицу.

– Что дальше? – проронил волк-оборотень.

– Людей надо спасать как можно скорей, – отозвался тот.

Брон почуял недосказанность в его голосе.

– Но?

– Сперва нужно позаботиться о Тэе. Доставим ее в Торэй. – Гэдор развел руками. – Не потащим же мы ее с собой в Сумрачный лес! Да и одну отпускать нельзя.

– Далеко до деревни? – уточнил Брон.

– Если пошевелимся, часа через три будем там, – был ответ.

– Девочку можно оставить здесь, а самим отправиться в лес, – предложил оборотень.

В этот миг отворилась дверь, на пороге появились Хейта и Тэя. Заслышав слова Брона, девочка невольно схватила Хейту за руку. Строгие ореховые глаза пронзили оборотня насквозь. Хейта глядела немногим лучше. Обернувшись к девочке, она мягко проговорила:

– Позволь мне с ними потолковать?

Тэя кивнула понятливо и отошла в сторонку. Из домика показались Харпа и Мар. Окинув замерших друзей изучающим взором, упырь любопытно вопросил:

– Чего это тут у нас?

– Мы не оставим Тэю в деревне! – Хейта упрямо тряхнула головой. – Это небезопасно. Мы ведь толком не знаем, что тут творится. Что, если упыри вернутся? Или у них есть союзники? Да мало ли что!

– Согласна, – поддержала девушку Харпа. – Слишком рискованно.

– Да и… неправильно это как-то, – пожал плечами Мар. – Она только что провела в погребе несколько часов. Вся ее деревня пропала. И потом, – он перешел на шепот, – погиб ее отец!

Харпа закатила глаза.

– Такой ты у нас чуткий, просто жуть!

– Мар прав, – твердо произнес Гэдор. – Оставить ее в таком положении неверно. Девочка теперь круглая сирота. Вступиться за нее в случае чего будет некому. Мы должны проводить ее в Торэй.

Брон пожал плечами.

– Можно воспользоваться камнем.

– А если она расскажет кому? – тотчас отозвалась Харпа. – Позабыл, как мы удирали из Доссэрхэма[21], когда Мар проболтался о камне и молва о нем разнеслась как пожар? Каждый в городе захотел прибрать его к рукам!

– Не позабыл, – обронил Брон. – Но на счету каждая минута.

– Потому довольно болтать! – бросил Гэдор и подозвал Тэю. – В деревне Торэй у тебя часом нет родственников?

Девочка покачала головой.

– Там-то хоть все целы? – беззлобно усмехнулась Харпа.

Та поглядела на нее без улыбки.

– Позавчера были целы. А нынче – не знаю.

– Будем надеяться, что целы, – ободряюще подмигнул девочке Гэдор. – Мы проводим тебя до деревни. А после отправимся выручать людей.

Тэя задумчиво произнесла:

– Отец говорил, что тот, кто выступит против упырей, либо очень смелый, либо просто дурак.

Следопыт рассмеялся.

– Ну, и как ты считаешь, мы из каких?

Тэя помолчала и не ответила.

– Ладно, думаю, у тебя еще будет возможность это выяснить, – добавил тот. – А сейчас давайте-ка поспешим!

III

Погода испортилась. Холодный северный ветер хватал пригоршни листьев беспалыми лапами и, заходясь заунывным воем-хохотом, швырял их в лицо. Туман окружал путников медленно, но неотвратимо, шаг за шагом, кочка за кочкой, точно враг, настолько уверенный в своем превосходстве, что ему и в голову не приходило таиться. Но хуже всего, пожалуй, были воро́ны.

Толстые и тощие, пушистые и облезшие, наглые и трусливые, они сновали повсюду, не то разведчики, не то часовые. Важно вышагивали по ухабистой каменистой дороге, покачивались на стеблях подсолнухов и таращились на путников с кривых и голых по осени ветвей.

Громкое резкое карканье то и дело разрезало разлитую в воздухе тишину. Всем своим видом черные птицы словно говорили: «Мы знаем, вам недолго осталось. Победа будет не за вами. Мы знаем это, потому и ждем. А после всласть попируем на ваших костях!»

Дорога вилась мутной грязно-серой рекой меж безмолвных холмов и острых, зубчатых скал. Первое время тянулись вспаханные поля. Потом деревенские угодья кончились, и на смену им пришли дикие, лесистые края.

Путники прошли, наверное, с полпути, когда из-за поворота заприметили старую деревенскую телегу. Она лежала криво, на боку. Одно колесо отвалилось, как голова разбойника после казни. В телеге громоздились крутобокие рыжие тыквы.

Самая крупная и дородная из них разбилась о землю. Зазубренные края ее напоминали безумную, зловещую ухмылку, навеки застывшую на безжизненном лице. Над тыквами уже пировали три толстоклювые вороны.

Мар, раздосадованный очередной неудачной попыткой завоевать расположение Харпы, подхватил с земли кривой, замшелый сук и запустил им в птиц.

– А ну пошли отсель! Чудища черноглазые! – Он скорчил страшную рожу. – У-у-у, противные!

Птицы ловко увернулись от палки, так, словно всю жизнь только этим и занимались, и, обиженно каркнув, скрылись в еловом перелеске.