Когда же тленное сие

Темнокожий молодой человек в красных одеждах стоял на пороге огромного храма. Навстречу ему шёл другой мужчина, тоже темнокожий. Его чёрные одежды оттенял лишь белый воротничок. В храме стоял полумрак, стены и своды терялись во тьме. Горели ряды свечей.

— Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего, отец! — крикнул молодой. — Но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают её принадлежащие к уделу его.[3] Завистью диавола, слышишь!

— Тише, сын, — спокойно ответил старший. — Здесь не место для крика.

— А я хочу кричать! У меня будет всё время мира!

— Но готов ли ты к жизни вечной? Мудр ли, соделал ли все дела свои земные, чтобы приступать к божественным?

Он протянул к молодому руку, но тот оттолкнул её.

— Бессмертие, пап! Ты что, не понимаешь? Вечная жизнь!

— Понимаю, — сухо ответил отец. — Но не алкаю его, ибо готов к жизни вечной в растворении с Господом в Царствии Небесном. А ты продаёшь его за царства земные.

Молодой дико рассмеялся.

— Что? Сдохнуть теперь, когда мы можем всё?

— Помнишь ли ты, как любила тебя мать? Её душа ждёт тебя на Небесах.

— Мама умерла! Умерла за годы до Прыжка! Но я не обязан. И нет никаких Небес — одна могильная тьма!

— Последний же враг истребится — смерть[4], - вздохнул отец.

— Вот мы и истребили её! — его сын закружился по храму. Его красные одежды развевались.

— А разве истреблена глупость? Невежество? Алчность? Злоба? Вы так и понесёте всё это с собой? Смерть была бы последним врагом, но оглянись — сколько вокруг нас других врагов человеческих? Разве вы их победили?

— Прощай! — крикнул молодой. — И не суди меня, отец!

Двери храма хлопнули. Голо медленно растворилось в ночи.

— Последний же враг истребится — смерть, — прогрохотал гн Многоног. Шумно стрекоча, он устремился в поля.

— Как тебе зрелище? — спросил Ян.

— Охренеть, — ответила Анна.

Глаза быстро привыкли к темноте, подсвеченной аркой Моста, и снова стали видны звёзды.

— Как ты думаешь, гн Многоног — отец или сын? — спросила Анна.

— Трудно судить.

Девочка вскинула голову вверх.

— Вон, вон его видно. Орион.

Созвездие выглядывало своим краем из-за горизонта.

— А наши отцы там, на Кольцах? В Орионе?

— Марк вернулся сюда, потому что потерял связь с остальными отцами, — ответил Ян. — Ты же знаешь, он был туннельщик и не мог рыскать по всем звездам. Он пошёл по Туннелю на Землю.

— Вот бы сейчас туда, на Кольца, — мечтательно сказала Анна. — Сильмариллы! И каждая планета прекрасней предыдущей. Приливы туманности! А мы шаримся по этим пустошам, как недобитки.

— Так и есть, — спокойно сказал Ян. — Эмбрионы остальных чакан вейху у Марка погибли. Он успел вырастить лишь тебя и меня, пока не разрушился сам. Его хард был слишком хрупким для земной гравитации. Здесь его никто не встретил, как он ожидал, и Марк рухнул в районе Урала.

— Прости, — сказала Анна. — Брр! Как вспомню Урал!

— Ничего. Давай спать — скоро утро. А я устаю в последнее время.

— Ну почему мы должны идти днём? — проныла Анна. — Поспим весь день, пойдём ночью, у меня глаза болят от этого солнца, и кожа зудит постоянно…

— Ночью мы можем пропустить Эмбанк. А Хранилище — наша цель. Мы должны идти, — терпеливо сказал Ян. — Viam supervadet vadens. Что я сказал?

— Дорогу осилит идущий, — буркнула Анна. — Ладно, пойдём спать.

— Завтра мы должны выйти к Мосту, — зевнул Ян.

3. Он богомерзкой тварью стал в свои все дни

Сначала показалась свалка. Она долго казалась просто тёмным пятном на горизонте, но вскоре детали прояснились, и стало ясно, что это.

Нагромождение корпусов — разных конфигураций, расцветок и размеров тянулось вдоль шоссе, сколько хватало глаз. Местами громоздились совершенно чудовищные механизмы — исполины и левиафаны машинного мира.

— Что это? — спросила Анна. Во время их путешествия от Уральских гор ничего подобного пока не встречалось.

— Чинжи, конечно, — ответил Ян. — Вышедшие из строя.

Время и непогода мало тронули сохранность громоздящихся штабелями машин. Большинство выглядело новёхонькими. Но Анна знала, что выходили они из строя не из-за механических поломок.

Гн Многоног тоже оказался там. Внезапно один из штабелей рухнул, и на его вершине возникла сверкающая многоножка. Она принялась разбрасывать корпуса чинжей, словно что-то выискивая.

— Может, ищет детали для ремонта. Думаю, нам ему лучше не мешать, — сказал Ян, упреждая вопрос девочки.

— Как думаешь, он гик или гир? — немного погодя спросила Анна.

— Видела, как он те корпуса ворочал? Явный компетентный хардер, — ответил Ян. — Это мы с тобой гики, по софту.

Мост замаячил в поле зрения после обеда. Белый, гигантский, широченный — он соединял берега Пролива веками, но был сейчас совершенно пуст.

Небо посерело, задул ветер. Путники взошли на мост.