Когда жизнь подкидывает тебе лимоны

— Я тоже, ну да ладно. Мы попытались, верно? И идея действительно была классной. Но я сейчас в школе и мне пора.

Вторник, 17 сентября

Не к лицу мне киснуть из-за отвергнутого предложения, когда в музее случилась такая жуть. Учинить в нем погром, когда он без того под угрозой закрытия, это так же низко и гадко, как отнять кошелек у немощного пожилого человека.

И что, в самом деле, за дикая фантазия! Я могу понять, когда речь идет об освобождении инкубаторных куриц и лабораторных животных, то есть о живых существах. Но при чем тут побитый молью горностай, который сидит «за стеклом» года этак с 1867-го? Надо выбросить все это из головы и сосредоточиться на том, что действительно важно.

Например, на Иззи, которая ликует при мысли, что для нее наконец-то освободилось место в отряде «брауни» (листы ожидания есть не только у сумок класса люкс, но и у местных скаутов), а это значит, что она может быть зачислена уже на следующей неделе.

Весь вечер мы ищем в интернете про «значки брауни» и решаем, что для начала ей подойдут следующие направления:

Рисование

Выпечка

Изобретательство

Развитие внимания (это точно…)

Вырасти сам

А я? Я могу думать лишь о том, сколько времени, сил и надежд было вбухано в это предложение и как бездарно все закончилось. И даже значка «Она хотя бы попыталась» мне не светит.

Глава двадцать шестая

Четверг, 19 сентября

Паршивый день по всем статьям. На работе — рутина, а дома выясняется, что Иззи, похоже, простудилась. Она вялая и вся в соплях. Я пытаюсь ее подбодрить, говорю про предстоящий скаутский лагерь и выражаю надежду, что она сможет поехать. Вчера вечером, когда я забирала ее с первого собрания, Иззи была в таком восторге. В отряде много ее друзей (включая Мейв), и поэтому ей все знакомо и одновременно по-новому волнующе.

Но сегодня дочка лежит на диване, укрывшись одеялом, прихлебывает горячий сквош из черной смородины и, судя по всему, упивается жалостью к себе.

Пятница, 20 сентября

Поскольку Иззи стало хуже, мне пришлось взять отгул. Надо отдать должное Роуз, в этом случае она всегда идет мне навстречу. Иззи в основном дремлет или мутным взглядом смотрит мультики. Я занимаюсь домашними делами, стараясь не думать про предложение и концентрироваться на положительных сторонах жизни.

Например: спальня определенно преобразилась после того, как Энди забрал дурацкий торшер с темно-оливковым абажуром, украшенным кисточками, который ему так нравился, а я ненавидела. Внушающий опасения тепловентилятор, опять же, тю-тю. Это, конечно, мелочи, типа соломинки — утехи утопающего, но я стараюсь не пренебрегать и малыми поводами для радости.

Суббота, 21 сентября

Пенни заглядывает к нам с Ником и Бобби, который оказывает бодрящее действие на все еще хворую Иззи. Я заметила, что у Пенни — новая «затея»: теперь она побуждает меня рассказать Нику одну из моих якобы «уморительных» историй. «Расскажи Нику про тот случай, когда…» — то и дело повторяет она. Я толком не понимаю, зачем ей это, точно я не способна общаться с другими людьми без ее помощи. Хочется думать, что Пенни не пытается представить меня в «лучшем свете», то есть не занимается сводничеством, в надежде на то, что между мной и Ником пробежит романтическая искорка (признаю, он — замечательный, красивый, умный и все такое — для той, которая ищет Таких Отношений).

Когда я наливаю им кофе на кухне, подруга принимается спрашивать про Энди и о том, удалось ли мне выяснить, почему он снял квартиру над магазином сыров — тем самым, судя по всему, пытаясь сигнализировать: «Ник, моя подруга Вив свободна. Прими к сведению».

— Я стараюсь общаться с ним по минимуму, — с улыбкой говорю я.

Она заходит с другого бока.

— А сколько от него нытья было по всяким поводам! Типа булочек в больничной столовой. Расскажи Нику про булочки, — подсказывает она.

— Про какие булочки? — искренне недоумеваю я.

— Ну, там еще была упаковка масла в фольге.

О господи. На память тут же приходит история того времени, когда Спенсер учился играть на гитаре. Всякий раз, когда приезжали родители Энди, он говорил: «Спенс, тащи гитару и сбацай „Виски во фляге“ для бабушки и дедушки». Тот послушно приносил инструмент и играл, кипя от внутренней обиды, пока наконец в тринадцать лет не отказался раз и навсегда.

— Ты говоришь про больницу? — спрашиваю я, и Пенни кивает.

Я начинаю с фоновой информации — про вечные жалобы Энди на больничную парковку, низкое качество туалетной бумаги и крохотные упаковки масла в фольге, настолько твердые, что однажды в столовой ему пришлось сесть на него, чтобы размягчить, а оно потекло и оставило на брюках жирное пятно.

Ник смеется, но не так естественно и спонтанно, как в других случаях. Возможно, моему исполнению не хватало артистичности. Не люблю, когда меня заставляют пересказывать подобные анекдоты.

Среда, 25 сентября